Необъятная вселенная, кажется мне, что в этот миг заполнена частицами меня, такого грустного... и вовсе не веселого, как меня привыкли видеть все из моего ближайшего окружения. Я потерял свою мать... около дести лет тому назад... теперь потерял своего друга,который жив и здоров, но весьма и весьма далек от меня. Вскоре подле меня не стало того человека, с которым я прожил два десятка лет... любовь моя, и утешение мое в этой угнетенной стороне моего мира, ушла вчерашним вечером... после чего минуты стали словно часы, а часы и те - невыносимо долгими. Обещая вернуться, она тихо прикрыла дверь моего дома, и лишь слыша стук ее каблуков, десяти сантиметров, я думал о том, что покидает она меня всего лишь на день, который покажется мне вечностью. На столе моего зала, прямо под записной книгой моего старого деда, я обнаружил записку, много позднее, что оставила она мне уходя. в ней было сказано, как она дорожит мной, как заботится о моем благополучии, и что ей просто невыносимо смотреть на то, как я гублю себя в потоке грусти. Я глубоко вдохнул тяжелый воздух, и обезоружено опустился на твердый диван. В прощели между подушками я случайно нащупал недокуренный окурок, и весьма удивился, потому как сигареты для меня остаются загадкой и по сей день. Кто-то, совсем наглый и без культурный, докурил эту дешевую сигарету, неизвестно где ее затушил, вероятнее всего именно здесь, после чего запихнул ее в мой диван...часы потянулись долгой нитью...пока не наступила ночь...
Я задремал буквально на четверть часа, (тогда шел он 21- ый) когда меня разбудили «вибры» шедшие из глубин сердца моего кота(на самом же деле, просто из гортани), который усердно терся о моё лицо, и в тот самый миг, я решил, что нуждаюсь в отлучении от двора, иными словами просто в отдыхе, вне стен нашей крепости..то бишь города. и сразу же в голове возникли образы глухих деревень, с каменными замками...трехсотлетней постройки...чего-то очень далекого от этих шумным городов. Можно было бы конечно поехать в глубинку, и отдохнуть от суеты...узнать новых людей...

Девятью днями ранее.

Я молча сверлил своего соседа, а также потенциального противника и соперника, Остара, с которым мы претендовали на одно вакантное место в нашей небольшой, но успешно процветающей, компании. Я мог многое сказать о нем, и это многое шло ему далеко не в плюс, но, я, как всегда, молчал. Я знал этого парня не более двух лет, но мог с точностью предугадать какие носки он наденет завтра. Может быть дело было в моей сверхъестественной интуиции, которая до селе спала, а может быть все было куда проще, вероятно этот человек был просто до невозможности предсказуем. Я знавал таких особ... скучных и занудных, не приспособленных к переменам ветра и собственной жизни, особы, с которыми я никогда не мог найти общий язык.
Не сказать, что я был весьма озабочен мыслью о повышении на карьерной лестнице, но и отрицать мою не вялую заинтересованность не было смысла. Более того, мне просто до жути хотелось оказаться микрочипом в голове нашего скудного начальника, чтобы хоть на мгновенье узнать о его планах на двух своих работников. Он молчал. Он молчал, глядя на нас из своего кабинета, он молчал, проходя мимо нашего стола, он молчал входя и выходя из столовой... он только задумчиво молчал, что просто выводило меня из себя, а что Остар? Он был не возмутил, казалось, он уже видел себя в кабинете возле кабинета начальника. И пожалуй выдержка этого нудного напыщенного индюка, это то, в чем я мог ему завидовать без зазрения совести.
- Знаешь, начальник, мне так показалось, уже вот-вот откроет тайну... - вдруг прервал меня на размышлениях Остар, вылупив в мою сторону свои ослиные, пустые глаза.
- Ты очень наблюдателен, Остар, если не учесть тот факт, что Глабус сам предупреждал о точном времени вынесения вердикта.
- Завтра! - он восхищенно хлопнул в ладоши, и скрестил свои маленькие толстые пальчики у лица. - Завтра нам откроется тайна...
- За семью печатями... - сам с собой продолжал я.
- Для кого-то эта тайна может быть и за семью печатями...а для кого-то это может быть вовсе и не тайна. - заключил сосед, и я захлебываясь от любопытства уставился на него.
- Может быть, Остар, ты бы хотел чем-то со мной поделиться? - осторожно подступал я, чувствуя, как мои нервы высыхают. Он самодовольно захлопал светлыми ресницами.
- Не больше, чем мог бы тебе сказать начальник.
- А что мог бы мне сказать начальник?
- Нет -нет, я не уполномочен вести подобную беседу.
- Тем не менее ты ее начал!
- Прошу простить меня, я уже и без того сказал больше, чем следовало. - промямлил он, и на секунду изобразил разочарование на лице, на смену которому, уже через мгновенье, пришло удовлетворение. Этот гнусный, мерзкий и совершенно аморальный человек явно что-то замышлял, или, по меньшей мере, был в курсе замышляемого. И совершенно ясен был тот факт, что разговор, начатый им, был, своего рода, игрушкой на конце веревки...я же был котом...
- Со всей ответственностью заявляю, Остар, что этот поступок гнусен даже для тебя...
- Ох, не драматизируй, Кресилиур, дело лишь в твоей неосведомленности...
Просвети же меня!
- Ты видно не в курсе последних изменений в моей жизни...
- Мне совершенно не интересны повороты твоей жизни, Остар!
- Но, ты также не в курсе, что на последнем повороте, я столкнулся с девушкой...очень милой... но, должен признаться честно, плюс ее не в этом... девушка эта никто иная, как родная и очень любимая дочь нашего драгоценного … начальника...
- Ты просто мерзок... и этим ты решил купить место? Ты, что же, думаешь, что Глабус такой идиот?
- Не иначе как... Сегодня моя любимая на край уха шепнула, как бы между делом, что отец очень благосклонен к ее мужчине... - он еще издал что-то похожее на сдавленный смешок, что вызвало у меня порыв рвоты, с которым я весьма тяжело справился.
- Ты просто мерзок...
- Ты это уже говорил.... - сосед совсем недружелюбно оголил свои желтоватые зубы в насмешливой улыбке, на что я, в свою очередь, ответил ему почти звериным оскалом.
- Ты же за весь год ни одного дела стоящего не закрыл!
- Зато его дочка вешается мне на шею.
- Да, пожалуй ты только этим и смог бы пробить себе дорогу!
- Ну же, Кресилиур, падай с достоинством.
- Я не намерен падать, Остар! Результаты будут известны только завтра!
- У меня свои источники... - он ехидно сверкнул маленькими глазками и поднялся из стола, - ничего, я обязательно отдам тебе все мои незакрытые дела, когда заберусь вон за тот, - он указал пальцем в сторону кабинета Глабуса, - стол. А тебе бы стоило повежливее обращаться со своим будущим начальником.
- Если вдруг, ты и станешь моим начальником, первая бумага, что ты подпишешь, будет моя увольнительная!
- Тогда вот тебе лист... - его короткие пальцы положили передо мной чистый лист, - пиши... разумеется на мое имя. Ха-х! Думаю, не жениться ли мне на ней... - размышляя, он медленно удалился из моего поля зрения. Я проводил его долгим и злобным взглядом, после чего выместил всю свою ненависть на листе, формата А4.

Днем позднее.

Я терпеливо собрал все свои вещи, основную массу которых составляли бумаги, в коробку, стараясь не смотреть в сторону кабинета Остара, дабы не кинуть в его окно настольную лампу, а ведь мне ее подарила моя покойная бабушка... итак... этот напыщенный индюк оказался прав...

Настоящее.

И почему только природа гласит, что мужчина должен держаться твердо при любых обстоятельствах! А если, к примеру, мужчине охота разрыдаться? Нет же, он должен копить весь негатив в себе, глубоко в недрах своей души, за семью замками, за двумя десятками стен, в черной- черной комнате, черного- черного дома, где-то в черном- черном городе... копить, и ни в коем случае не позволить себе пустить слезу, дабы не полагается мужчине плакать...
Сегодня я плевал на все законы природы и, словно малое дитя, тихо, сам с собой, хныкал в синтепоновую подушку, обхватив ее руками, как спасательный круг. Но, увы и ах, никогда не слыхал, что подушка служит спасательным кругом. Я все никак не мог понять, что послужило причиной моих бесконечных депрессивных атак. В конце -концов никто меня за язык не тянут, когда я, дерзя своему будущему непосредственному начальнику, обещал уволиться, если выбор Глабуса падет все же на него. Я еще в детские годы был склонен к крайностям, но, чтобы так вляпаться.... без работы, без денег, хотя с последним я преувеличил ( спрос все же рождает цену, а за последние несколько недель я не просил себя самого ни о чем, даже о любимой пицце, на которую, смею заметить, уходило ранее не малое количество моего личного бюджета), можно было легко предположить, что подобная смена аппетита, а точнее абсолютное отсутствие такового, было вызвано теми самыми атаками моего, погрязшего в депрессии, мозга...и желудка.
Отчего-то, мне было жаль дочь нашего «благоразумного» начальника, Глабуса, которая надеялась на искренность чувств подлого и мерзкого Остара. Но, с другой стороны, неужели в жизни мало подобных случаев, чтобы заранее не уметь распознавать опасность? И как же мне было жаль сейчас себя! Себя, любимого и такого бедного... несчастного...всеми брошенного и обманутого. Еще один закон природы, скорее закон современного мира — не жалеть себя... но иногда можно.
Итак, я остался совершенно один, наедине со своими мыслями, которые с каждой мучительной минутой моего одиночества все больше больше напоминали размышления сумасшедшего. Признаться себе в том, что я законченный неудачник, и что моя жизнь катиться по наклонной? Лишить себя всех радостей, маленьких и больших? Наказать себя за оплошности, которые я допускал последнее время? Запереться дома, в четырех стенах, от окружающего меня мира, такого сурового и НАСТОЯЩЕГО, вплоть до Судного Дня? Я совершенно точно знал, что сейчас я был не лучшим собеседником, именно поэтому еще не звонил своей старшей сестре, дабы пожаловаться родному человеку, и услышать, как и полагается в наших с ней отношениях, слова вроде: « Ты не в чем не виноват, это все жизнь», или даже вот так: « Не обращай внимания, Кресилиур, все уладится, и ты найдешь работу еще лучше прежней»! Как же я любил разговаривать со своей сестрой, потому что, при беседе с ней, я всегда соглашался с мыслью, что все беды и напастья ни в коем случае не зависели от меня. А что еще можно сказать человеку, находящемуся в глубокой депрессии? « Ты круглый идиот, и самый последний удачливый человек по части неудач»? Или даже нет, вот так - « Ты склонен поразительным образом привлекать к себе неприятности»... по крайней мере, она бы не солгала. Саурена всегда меня опекала, иногда даже чрезмерно сильно, и есть вероятность, что именно из-за ее заботы я и остался таким слюнтяем, точно как в детстве. Не сказать, что я уж так безнадежен, но мне явно не хватало сейчас злого, в хорошем плане этого слова, языка, который мне наконец открыл бы глаза на истину!

Неделей долгих и угнетающих переживаний позднее...

Я был убежден, что эта маленькая деревушка была именно тем местом, куда мне требовалось отлучиться, дабы исчерпать без остатков свою депрессию. К тому же, плюсом ко всему шел и тот факт, что денег у меня, пожалуй, хватило бы на оплату только здешнего жилья. И тем не менее, я был весьма и весьма доволен своим выбором, включая то самое жилье, которое мне учтиво предоставила одна пожилая пара.
- О, Вам обязательно здесь понравится, молодой человек, - приговаривала маленькая женщина, преклонных лет, провожая меня к моему домику, в глуби их двора. - Мы всегда рады новым лицам в нашей деревушке, тем более таким спокойным и вежливым, как Вы.... как, Вы сказали, Вас величать?
- Можно просто Кресилиур, или Крес.
- Очень интересно.. как все же жаль, что мой муж еще не вернулся с рыбалки, он очень любит новые знакомства, должна признаться, наши прежние поселенцы, очень приятная семейная пара, были так расстроены, когда им внезапно пришлось отбыть обратно домой. Не удивительно, ведь мой рыбак, так сблизился с тем мужчиной..как его... ох, старческая память, понимаете?
- Рыбак, это...
- Мой муж. Он сейчас на рыбалке, - вновь повторялась женщина. - когда он вернется Вы обязательно с ним должны познакомиться, он большой любитель шахмат, ну и рыбалки, как Вы уже могли понять.
- Я буду только рад.
- Вы верно голодны с дороги?
- Не особо...
- Как только устроитесь и, если угодно будет, отдохнете малость, сразу же зайдите к нам - я приготовила сегодня восхитительную лазанью, думаю это то, что надо для голодного желудка. Сразу говорю Вам, молодой человек, пропитание не входит в число услуг, это будет совершенно бесплатно. Мы всегда рады пригласить к столу людей. Да и где это видано, согласитесь, брать с человека деньги за еду, помилуй Господь, какой грех! - она эмоционально всплеснула ручонками, - я всегда любила кормить людей, за искреннее спасибо, вот это настоящая плата! - она мило, по старчески согревающе улыбнулась мне, и только сейчас я заметил, что мы уже вплотную подошли к дому. - Вот и Ваш дом. Здесь три больших комнаты и одна спальня, очень уютная, я сама хлопотала над дизайном, теплые тона помогут Вам расслабится и скоро уснуть, если вдруг Вы мучаетесь бессонницей или дурными сновидениями. Уж нездоровый у Вас вид, молодой человек, думаю, что принесу Вам позже ромашковый чай, собственного приготовления, может быть Вы заметили, что позади нашего дома простирается большое поле, и ромашки именно с него. Очень эффективное средство, этот ромашковый чай. Ну! - она звонко хлопнула в ладоши.- Оставлю Вас, располагайтесь. - с этими словами она, не дав мне опомниться, быстро удалилась, тихо прикрыв за собой дверь. И вновь я оказался один, наедине со своими спутниками — мыслями, которые были самыми верными и преданными попутчиками за всю историю моей недолгой, нот уже полной бредового смысла, жизни. Я огляделся и тут же отметил про себя, что, как и говорила милая и простодушная тетушка Грельна, дом внутри оказался весьма уютным, а главное, как мне того и хотелось, ничего вызывающего или броского. Пройдя в глубь дома я обнаружил, что комнаты расположены по периметру одного огромного зала, который, как я подразумевал, служил ко всему прочему и как столовая, достоинством которой был большой круглый стол, удачно располагавшийся прямо в середине комнаты, под скромной, но не лишенной стиля и вкуса, люстрой. Я был весьма рад такой находке, к тому же, редко бывает, что хозяева, сдающие жилье, оказываются хорошими людьми, ну, или в крайнем случае, терпеливыми, что нельзя было сказать о добродушной тетушке Грельне. Эта женщина источала множество положительных, светлых и теплых струй хорошего настроения, и на минутку я даже позабыл о своей депрессии. Вскоре прошло два десятка долгих минут, и мои острые ощущения боли и тоски окутали меня вновь, и я чувствовал, как ватные ноги покрывались мурашками под плотной тканью моих брюк.
Мое рассеяное внимание привлекла небольшая фигура, маячащая за плотным стеклом окна столовой комнаты. Я постарался сфокусировать все свое внимание на непрошеном госте, а мои ноги, словно намагниченные, сами потащились к окну. Всегда думал о том, почему людей, в минуты охватившего страха и отчаяния, тянет к темноте или к неизвестности... а в моем случае к неизвестному... мысли были спутаны в тот момент, когда я вплотную подошел к окну и распахнул его настежь.
- Птица! - невольно вскрикнул я, когда гость взмахом своих огромных крыльев поднялся ввысь, и, вскоре, скрылся в синеве неба. - Вот уж не думал, что соколы способны стучаться в окна.
- И не только. - раздался позади меня низкий голос, на который я поспешил обернуться, в легком смятении.
- О! - только и выдавил я. - не думал, что я не один.
- Я вошел только что. - широко улыбнувшись, престарелый мужчина невысокого роста, закрутил свои усы и протянул мне руку. - Грельнин, к Вашим услугам.
- Грельнин? - я потряс головой после рукопожатия. - А Грельна....
- Моя любимая и неповторимая женушка.
- О! так Вы муж Грельны? Грельнин? - я беспомощно развел руками.
- Знаю о чем Вы думаете - какая забавная головоломка, имена этих двух стариков, - сказал мужчина и глухо расхохотался себе под нос.
- Именно об этом я и подумал...
- Такие вот приятные совпадения случаются порой в жизни. - сказал он и пройдя мимо меня, затворил окно. - Не советую Вам, молодой человек, увлекаться окнами, особенно в темное время суток.
- Это был сокол?
- Вполне возможно. - многозначительно ответил он.
- Вполне возможно? Но я видел — это был сокол.
- Тогда Вам не нужно мое подтверждение.
- Очень странно, я думал соколы не способны на контакт с людьми.
- Ну, молодой человек, заметьте, никакого контакта у Вас с этим самым соколом и не произошло.
- Вы ведь понимаете о чем я. Он сидел на моем окне.
- Вы еще многому сможете удивиться, Кресилиур, за время пребывания здесь. Поистине, это сказочное место.
- Надеюсь соколы не питаются людьми...
- Аха-ха-х... ждем Вас к ужину через четверть часа, Кресилиур. - с этими словами добродушный старик зашагал к двери и через мгновенье я остался один. И вот теперь, совершенно точно, мне ничего не мешало погрузиться с головой в водоворот моих мыслей, которые кипели словно жгучая лава, требуя выхода. Я почти обреченно опустился на старый, но весьма приятный на вид, и даже удобный, диван. Меж тем мое взволнованное любопытство двигало глаза в сторону, теперь уже наглухо закрытого, окна. Все же это оставалось для меня странным делом — сокол на окне, почти в комнате...

Позже, когда ждать уже было не невмоготу, я. все же, покинул свое новое, скромное жилище и пошел по узкой извилистой тропинке к дому милой Грельны, и почтительного Грельнина. Пока я продвигался все ближе и ближе к горячему ужину, запахи которого доносились до меня уже добрых полчаса, я про себя отметил, что погода близиться к одному лишь исходу — дождю. Это меня, в принципе, радовало, учитывая мою симпатию к меланхоличному настроению матушки природы, которое всегда совпадало с моими депрессивными позывами к тоске и грусти.
- Заходите, молодой человек, заходите! - широко улыбнувшись меня приветствовала Грельна, и в тот миг, когда я переступил порог их дома, мой желудок болезненно сжался, от тех самых запахов, но теперь более отчетливых и близких.
- Благодарю... какой запах.
- О! Позволю заметить, моя лазания числиться среди самых лучших в нашей деревушке. Это, конечно, не достижение, которым следует хвастаться, но все же...
- Я думаю, что тебе многим можно было бы похвастаться, если бы не твоя природная скромность, дорогая. - показался из соседней комнаты Грельнин, я приветственно кивнул и мы пожали друг другу руки. - Я же, в свою очередь, обещаю на завтра чудесную уху, Вы, я верю, любите уху? - старик обратил на меня добрые глаза.
- О, да, конечно, уха это здорово, благодарю.
- Мой муж сказал, что сегодня Вы были напуганы соколом?
- Надо признаться, птица просто застала меня врасплох.
- Думаю, Вам лучше прислушаться к моему мужу, и стараться больше не сидеть при открытых настежь окнах. В наших краях это опасно, и эта опасность исходит не только от птиц. Здесь много волков и различных мерзких грызунов, от которых могут быть проблемы с продуктами и мусором, который, Вы не должны оставлять на ночь на улице, молодой человек, иначе Вам по утру придется собирать его заново, но уже в радиусе километра, и это как минимум. А теперь мойте руки и садитесь за стол, я сейчас подам. - с этими словами добродушная, и очень эмоциональная старушка прошла в кухню и принялась чем-то шуметь.
Когда все, наконец, было уложено, передо мной стояла та самая лазания, от которой исходил, поистине, волшебный запах, мы принялись за ужин. Я невольно застонал, чувствуя, как еда практически тает во рту.
- Восхитительно! - вырвалось из моих уст, на радость хозяйке.
- Весьма признательна, молодой человек. - старуха благодарна улыбнулась и продолжила есть.
- На следующей неделе — начал Грельнин, после недолгой паузы, - я намерен вновь отправиться на рыбалку, но уже в сопровождении своего старого друга Брэйвена, и на сей раз рыбачить мы планируем на другой стороне озера.
- М-м-м... - протянул я, не понимая к чему ведет старик.
- Думаю, если у тебя, Кресилиур, не запланировано ничего на следующие выходные, ты бы мог составить нам, старикам, компанию. Что скажешь?
- Рыбалка? - я слегка съежился, представляя комаров и мазь от них, костер и холодную землю, а еще три часа с удочкой в руках. - Ну, не знаю даже, я в этом деле, как бы, не преуспел.
- Когда я был в твоем возрасте, я тоже не знал как правильно ловить рыбу, я даже понятия не имел какой должна быть наживка. В свое время мне попался хороший учитель.
- Даже не знаю. - я пожал плечами.
- Думаю, - наконец на помощь мне пришла тетушка Грельна, - дорогой муж, тебе не стоит давить на молодого человека, в конце концов может статься так, что его вкусы просто не соответствую твоим.
- То есть как? - седые брови мужчины взлетели вверх.
- Может статься, что он не любитель рыбалки! Я, между прочим, - она обратила свой взор в мою сторону, - смела заметить в Ваших вещах небольшой мальберт и кисти. Вы, стало быть рисуете?
- О, я -да, я люблю рисовать.
- Писать картины?! - изумился старик. - Вот уж дело достойное мужчины! - буркнул он, и Грельна шикнула в его адрес.
- Лучше сидеть у костра, отгоняя оголодавших комаров, с удочкой в руках? - взволновано поинтересовалась старуха, и муж тут же замолчал, недовольно пережевывая лазанию. Уголки моих губ слегка расползлись в самодовольной улыбке.
- Так вот, - продолжала она, обращаясь ко мне, - в наших краях есть множество великолепных мест, которые привлекали многих великих художников.
- Правда?
- Чистейшая правда. Но самое заветное место для любого ценителя холста в нашем крае - это сам край! - загадочно сказала она, на что я сузил глаза, и она поспешила объяснить. - Есть гора, что позади нашего дома, если взобраться на самый верх ее, то перед Вашим взором предстанет панорама всего нашего прекрасного края! - Грельна восхищенно захлопала белыми ресницами. - Это, поистине, самое прекрасное зрелище. Когда мы с мужем были молоды, и не так слабы как сейчас, мы почти каждые выходные поднимались на гору, чтобы лицезреть эту красоту.
- Охотно верю, - отозвался я, но старуха продолжила.
- А говорю я Вам это лишь для того, чтобы заинтересовать Вас в скором использовании Вами вашей чистой бумаги и сухих кистей. Как Вам такая идея, много лучше рыбалки, согласитесь?
- Лучше рыбалки нет ничего, и уж тем более рисование! - проговорил Грельнин, словно оратор подняв указательный палец, но через мгновенье, злобный взгляд жены заставил его отступить.
- Я с удовольствием отправлюсь туда, прямо завтра! - весь в нетерпении отозвался я , но женщина меня остудила.
- Нет нет! Завтра не в коем случае, ибо в сырую погоду в горы лучше не суваться, а завтра, не иначе как дождь будет. Небо полностью затянуто, молодой человек.
- О! - только и выговорил я.
- Ничего с ним, я думаю, не случится нехорошего. - вмешался Грельнин. - В конце концов, молодой человек должен разминаться время от времени. Небольшой подъем в гору ему не повредит, раз уж молодой человек так любит рисовать.
- Думаю, - обронила тут же старуха, пресекая тем самым своего мужа, - что Вам, Кресилиур, стоит в итоге прислушаться ко мне. Лазания, похоже, ударила в голову моему мужу.
- На самом деле, я верю, что еще способен преодолеть небольшой холм.
- Гору! - отрезал Грельнин, и принялся вновь пережевывать свой ужин.
- Гору. Я думаю, что я не так безнадежен, все же.
- Нет! - вновь возразила Грельна, но уже более пылко. - Я настаиваю! Не хочу стать причиной Вашей скорой кончины!
- Как бы там не было, вы двое делите шкуру не убитого медведя, если учесть тот маленький факт, что дождь еще не пошел, и никто не знает точно, пойдет ли он завтра. Ежели, все же, небо одарит нас прохладой, я солидарен со своей женой, в том, что Вам, Кресилиур, лучше оставаться в стенах дома.
- Хорошо. - покорился в конец я. - Тогда... обсудим это поутру? - я растянул уголки губ в теплой, непринужденной улыбке. Про себя же я отметил, что эти двое спорили обо мне, словно я являлся их сыном, или племянником, или внуком, одним словом, кем-то родным. Как бы там не было, мне очень льстило то, как эта старая и добрая женщина пеклась о моем здоровье и благополучии. Несомненно Грельнин так же успел завоевать мое уважение, даже не смотря на малую долю вредности, присутствующую в его характере. Мне было приятно находиться в их обществе, и, как я предполагал, причиной тому служила теплая и достаточно острая, по семейному, атмосфера, царившая в доме этой супружеской пары. А если учесть тот факт, что в моем гнусном, совершенно недетском детстве не промелькнула даже капля подобного «тепла», я вполне мог объяснить свой дискомфорт, в присутствии Грельны и Грельнина, но, надо отдать должное, в скором я почувствовал нежелание покидать их приятнейшее общество. Тем не менее время шло, и вечер близился к концу, как не прискорбно было осознавать, но, из чувства вежливости и простой тактичности, мне следовало откланяться, и поспешно удалиться.
Я взглянул на часы, и только тогда, когда мои сонные и усталые глаза определили, все же, местонахождение большой и маленькой стрелки на циферблате, я в конец осознал, как сильно хотел спать. Меж тем, супруги живо о чем-то дискутировали, и казалось, что поздний час их совсем не угнетал. Напротив, у Грельны глаза горели, и она живо жестикулировала своими маленькими ручонками, объясняя пыхтевшему мужу какого сорта яблоки с соседней плантации. Я невольно улыбнулся, и через мгновенье мой рот открылся в позыве к зевоте.
- Ох! - всплеснула руками старая женщина, - Грельнин, мы совсем утомили Кресилиура. А ведь он, надо думать, устал с дороги.
- Молодой человек, Вам лучше прилечь. - улыбнулся старик.
- Я бы не отказался, - признался я, и лениво встал изо стола.

Я откинулся на мягкую кровать, и почувствовал, как мой уставший позвоночник сказал мне «спасибо, я тебе очень признателен». Однако ответить ему банальное «всегда пожалуйста» у меня не хватило сил, потому что язык мой, в отличии от позвоночника, был обречен на молчание еще добрых полтора часа назад. Ощутив теплоту одеяла я без труда окунулся в сладкий, безмятежный сон, уже спустя какие-то пять минут. А этот день был для меня окончен, о чем с уверенностью нельзя было говорить в отношении Грельны и Грельнина, которые, даже провожая меня к двери, о чем-то увлеченно спорили.

Утром...

Я разлепил сонные глаза, только первые лучи утреннего солнца осветили мою комнату. Настроение было рядовым, а если быть точнее, меня все еще съедала депрессия, и я был совершенно опустошен, хотя день не был еще даже начат. Маленькая стрелка на настенных часах удерживала свою позицию в районе цифры №7, а большая стрелка бегала где-то рядом. Мои глаза окинули скудный вид из окна, и я смел отметить про себя, что дождя быть не должно. Ленивое, все еще сонное, солнце вряд ли набирало те обороты, на которые было способно в жаркие летние дни, и все же я был уверен в собственных прогнозах относительно погоды более чем на 80%, что означало — мой план по подъему на гору Мечта остается в силе.
Долго не раздумывая я отправился в ванную комнату, и, уже менее чем через четверть часа, был готов к труду и обороне. Через плечо я перевесил свой небольшой мольберт, который остался у меня еще со школьной скамьи, а в руках решил нести остальные вещи. Настроение понемногу начало подниматься, словно дрожжевое тесто, и, отчего то, я был в надеждах, что сегодняшний день, посвященный исключительно искусству, будет плодороден. Остается верить, что и гора оправдает себя, а также тетушку Грельну, которая была так усердна в расхваливании пейзажа, простирающегося перед взором, при подъеме. Что же... я отправился в путь.

Часом изнурительного и трудного подъёма позже...

Я изумленно раскрыл рот, точнее моя нижняя челюсть смела сама упасть при виде пейзажа. Теперь деревушка, что казалась мне такой небольшой, оказалась просто крошечной! С самой вершины горы Мечта я мог видеть даже ту главную трассу, по которой я и добрался до этого поселения. Надо отдать должное, старуха меня не обманула, вид был просто потрясающий! Осень в самом разгаре, и глядеть на разноцветную одежку вековых деревьев было настоящим наслаждением. Мои руки невольно потянулись за кисточками и холстами, и только сейчас я горько пожалел, что не взял холсты большего размера. Разве могло мне придти в голову, что в отдаленной, совершенно глухой и всеми забытой деревушке, будет такая великолепная панорама.
Сделав первые наброски, я уже хотел начать колдовать кистью, как в этот самый момент обратил более внимательный и пристальный взгляд к небу, которое теперь, в отличие от часа ранее, было почти полностью затянуто угрожающе грозовыми облаками. Мое сердце екнуло, вовсе не от страха пребывания здесь, на самой вершине горы, в минуту, когда природа вот-вот устроит мне фиесту, а от того, что, судя по всему, мне придется отложить мое творчество на более благоприятное время. Когда я поспешно принялся собирать все свои вещи обратно по местам, я почувствовал как на мою щеку благополучно «приземлилась» холодная и «крепкая» капля. Решение пришло ко мне само — срочно бежать! Ибо перспектива проваляться оставшееся время в постели с температурой меня вовсе не привлекала, а в сложившейся ситуации и дураку ясно, что дело будет идти к подобному финалу.
Как же мне не хотелось сетовать на мою несчастную участь в этом мире, когда предо мной простиралась та самая извилистая и очень крутая тропинка, по которой я и поднялся в гору. Все бы ничего, ведь маршрут уже был изучен, хоть маломальски, да вот только беда заключалась в том, что теперешний спуск скорее можно было назвать водными горками. Я собрался с силами, попробовал собраться с духом, но он утвердительно, однако учтиво, отказал мне в содействии, глядя на простирающуюся грязную, мокрую, и совершенно не безопасную тропу. Что же, всё против меня. К тому моменту, как я, все же, принял твердое решение двинуться, дождь уже не моросил, а с неба ниспадали большие капли, одна за другой, одна холоднее другой. Я согнувшись пополам, под тяжестью нависшей на моих плечах от вещей, сделал несколько неуверенных шагов, настолько неуверенных, что мне показалось, будто прошла целая вечность. Одно неверное движение, один опрометчивый шаг и …
Нет!
Кто я такой, по сравнению с разбушевавшейся стихией? Кто я такой, когда пред моими человеческими ступнями простирается подобная тропа? Не чувствуя собственного тела, которое словно клубок снега катилось по наклонной, ударяясь об каждый встречный камень, о каждую выступающую глыбу, я думал лишь о смерти. Я думал о том, что именно такой смерти я и заслужил, или точнее — никакой кроме подобной смерти я не заслужил. Сетовать на свою несчастную судьбу уже не было смысла. Я не мог бороться, безуспешно хватаясь ободранными пальцами за камни, за ветки, за все, что хоть как-то внушало мне надежду на успешный исход моего падения, я обреченно катился вниз, прямо в руки смерти. Еще несколько невыносимо больных ударов и вдруг легкость...
Я умираю? Вот так? Не успев даже поразмыслить куда я попаду? Нелепая смерть...
Но, все оказалось куда проще, легкость предвещала собой вовсе не переход в иной мир, и, как я хотел тогда верить-освобождение от уз плоти... вовсе не это... оказалось, что преодолев крутой спуск, по мокрой, грязной тропе, я, слетев с обрыва, неминуемо падал... падал в пропасть...не в руки смерти, а в пропасть между скалами.
Прощай, сестра! Прощай, подруга-депрессия. Прощайте, Грельна и Грельнин. Прощай, невыносимо печальная жизнь. Прощай, угнетенное настроение. Прощай, неблагодарный Остар...
В тот момент, когда я хотел прощаться со своим котом, произошло нечто, что заставило меня забыть обо всем на свете, даже о своей предстоящей кончине...тем более, что это «нечто» возносило меня все выше и выше, вдаль от гибели. Сквозь темень ночи, и громыхающие раскаты неба я не видел, ровным счетом, ничего. Лишь силуэты деревьев и скал, ту самую тропинку, с которой все и началось. Участившийся пульс отбивал ритм в моих висках, заглушая моментами даже гром.
Я парил.
Я, определенно, парил в воздухе, и вовсе не по своей инициативе. Я машинально приложил руки к груди, там, где чувствовал чьё-то присутствие. В темноте я нащупал пальцы... пальцы! Пальцы?! Господь Всемогущий! Пальцы чужого человека, который, подхватив меня в воздухе, парил над землей на высоте, как минимум, ста метров! Я спятил! О, Господи, я спятил!
Моего рассудка сейчас не хватило даже на то, чтобы трезво оценить ситуацию. Я словно впал в транс. Все тело кололо и пульсировало от ноющей боли, о которой я забыл, пока летел с утеса. Холодные капли дождя неустанно барабанили по моему затылку, а я все жаждал повернуть распухшую от ссадин голову, на своего спасителя. Неужели мы вот так, просто парим над землей? Это какой-то трюк местных жителей? Привязанный пропеллер к спине? Господи! Меня спас Карлсон!? Мои мысли отказывали мне в содействии, и в минуту, когда слабость начала мною одолевать, а к горлу подступил ком, предвещающий тошноту, я вздрогнул от очередного устрашающего раската грома, благодаря которому на доли секунды все осветилось кругом. В этот самый момент мои глаза, привыкшие к темноте ночи, словно чужие распахнулись. На земле пролегла тень- огромные крылья и силуэты двух тел...человеческих тел, несомненно!
Я спятил!... было последнее, что прокричал мой мозг, а затем меня окутала темнота. Ноги, до селе напряженные, теперь медленно расслаблялись, и я чувствовал как проваливаюсь в бездну сна... или обморока... какая разница! Все, что угодно, лишь бы проснуться не здесь! Не на высоте ста метров над землей...