«Искорка!»
Хорошо, что дети были заняты: по улыбке учительницы и маленькая Лийрэ догадалась бы, что влюбленный эльф опять вмешался в учебный процесс. «Миреан! У меня же урок!» - стараясь быть строгой, ответила на мысленный зов девушка. «Там урок, а тут жизнь, - даже не видя его, Лита знала, что Мир улыбается, - и если первое, кажется важнее... Разреши доказать тебе!» - «Что доказать, ами?» Он засмеялся: «Что жизнь прекрасна!».
- Энна Лита, я сделала!
Эльфийка отвлеклась от мысленного общения с любимым и тут же потеряла «нить». Возле учительского стола замерла золотоглазая Лийрэ с замком из синей и коричневой бархатной бумаги. Девочка показывала учительнице законченную поделку, но в руки не давала - словно уже понимала, что свои творения надо беречь.
- Поверни, пожалуйста, - попросила Лита. Девочка показала другие стороны замка - с окошками, отделанными золотистой фольгой, с дверями и порожком, приклеенным чуть-чуть криво, и с бумажной кошкой возле дверей. - Ты умница. Очень красиво, и знаешь, мне было бы приятно жить в таком красивом замке!
Девочка смущенно дернула острым ушком, но не ушла, даже узнав, что хорошо выполнила задание. Она ждала Красоты.
Просторный класс заливало солнечным светом; цветы на окне, и те, что на полках, повернули листья так, чтобы пить тепло всей поверхностью. Пахло немножко цветами, сладким клеем для поделок, чуть-чуть – масляными красками и мокрым холстом.
Лита заправила в прическу выбившуюся рыжую прядь и улыбнулась.
- Поставь пока вот сюда, - учительница отодвинула на середину столешницы открытый том «Модели кораблей – вырезаем из бумаги», и Лийрэ осторожно устроила поделку на край учительского стола. Другие дети – сегодня их было всего шесть, - оторвались от своих занятий и тоже ждали. Эльфийка взяла ладошку Лийрэ, положила ее на свою тыльной стороной вниз, сосредоточилась... Легкая и нежная волна Силы перетекла из ладони в ладонь - Красота, которую подарила своей учительнице девочка с золотыми глазами. Над ладонью малышки расцвел маленький, но яркий радужный цветок. Он несколько раз повернулся вокруг своей оси, вытянулся в тоненькую нить и погас.
Лийрэ не сразу опустила ладошку, словно ждала, что чудо повторится.
- А почему у меня не получается? - спросила она наконец.
- У тебя другой дар, малышка, настоящий дар, - сказала Лита. Ей и правда очень нравился замок, как и почти все поделки Лийрэ.
- А какой? - не успокоилась девчушка.
- Мне кажется - придумывать красивые дома, - Лита кивнула на замок. - Что ты любишь делать больше всего?
- Домики... А я хочу, как вы! Когда Красота…
- Лийрэ, Красота там, где есть радость, а не там, где Сила. Магия просто магия… Вот смотри, как у меня – Красота дает мне Силу, а не наоборот, верно? Умение рисовать или петь, умение радовать тем, что ты делаешь – это чудо. Чудо больше, чем магия. Ты сможешь дарить Красоту, даже если не будешь магом.
Лита замолчала. Восьмилетняя девочка расы кошек-оборотней была само внимание.
- Я поняла, - сказала она. От волнения ее зрачки стали вертикальными, звериными, а резковатые черты лица, наоборот, смягчились. - Я буду делать то, что люблю, и тогда у меня получится чудо. Можно, я со всеми посижу?
- Конечно, маленькая госпожа. Если хочешь, помоги кому-нибудь.
Девочка взяла свой замок и пошла искать того кому нужна ее помощь...
Лита любовалась каждым из своих учеников: маленьким синекожим скульптором Ро, который часто делал странные резкие движения - а когда-нибудь ему, ребенку расы сфинксов, предстояло замереть навсегда; Даннери, человеческим мальчиком-художником с черными глазами, в которых отражались многие миры; Аринни и Оринни, близнецами-эльфами, одинаково терпеливыми и усидчивыми, но не разделяющими увлечений друг друга, хотя на уроках они и трудились вместе… Но особенно - самой младшей из всех, Лийрэ, девочкой-оборотнем. Она была прекрасна, на нее хотелось смотреть, не отрываясь, и учиться неповторимой грации хищника, не потерявшего своей человеческой сути.
Лийрэ присела на пол к занятому мозаикой малышу-циклопу Донну, что-то сказала ему шепотом, он кивнул. Потом встала и подошла к сфинксу Ро, самому взрослому из всех, устроившемуся за столом у окна. Мальчишка очень волновался, когда кто-то пристально глядел на его поделки. Вот и сейчас его синяя кожа стала слегка шершавой на вид, на скулах проступили серые пятна смущения.
- Это птица? – спросила Лийрэ, кивнув на глиняную статуэтку.
- Ага. Чудо-птица, которая рассказывает сказки, - кивнул мальчик. Серые пятна пропали с его щек, и кожа стала обычной, гладкой.
- А какие сказки? – не успокоилась малышка-оборотень.
- Разные. Ну вот, если ты заблудишься сама в себе, ее история поможет найти дорогу. У нее есть и такие сказки, которые просто для улыбки или для слёз…
Девочка поставила на окно свой замок, взяла кусочек глины и тоже принялась что-то лепить.
Учительница улыбнулась. Маленький сфинкс был, как и все его сородичи, немного философом. И он умел говорить так, чтобы его слова были и загадкой, и ответом на нее.
«Лита-Эль искорка моя, ты придешь сегодня?» - «нить» мыслесвязи вспыхнула снова. «Приду, конечно, куда же я денусь от тебя?» - отшутилась в ответ Лита. Мир помолчал. «А ты хочешь этого, куда-то деться?» - осторожно спросил он. Эльфийка качнула головой, хотя он не мог этого видеть. Тепло передалось от сердца к сердцу, тепло печали и нежности. «Нет, любимый. Мне ничего не нужно, кроме тебя рядом». «А как же путешествия?» - напомнил он. «Мир, это нечестно! - возмутилась девушка. – У меня лежит сердце не только к тебе, но и еще к нескольким простым вещам, и не заставляй меня выбирать между вами! Я люблю яблоки - ты же не ревнуешь меня к яблокам?» - «Я тебя совсем не ревную. Просто... Мечты должны исполняться, ами». Лита вздохнула: «Любимый, для открытия порталов нужны способности и Сила, а маги мы - ты со своей природной...» - «Природно-бытовой!» - поправил он уже весело. «Ну пускай… И я с магией, которая питается от Красоты – слишком слабые. Привязанных межмировых порталов в Лив'д'Анэне нет. Мы и знаем то о существовании других миров лишь потому, что к нам попадают путешественники-иномирцы…» Связь снова таяла, исчезала, уходила. Лите редко удавалось настолько сосредоточиться на мыслеречи, чтобы долго поддерживать «безмолвный разговор». Вот и этот оборвался истончившейся нитью.
Девушка взглянула в окно. Весна, самое трепетное и тревожащее время года. Время – как чувство… Весне и чувству нет границ и пределов. Ничто не остановит их, путешествующих из мира в мир, от сердца к сердцу безо всякой магии.
«Когда-нибудь любимый, когда-нибудь...» - беззвучно шепнула Лита.

Из «Путёвника» Литы:
«Мой мир зовется Лив’д’Анэн – «здесь сердце» или «как сердце». Я люблю его. Я люблю лукавого эльфа с чудесной улыбкой, моего зеленоглазого искусника, однажды слегка перемагичившего и давшего нам случай узнать друг о друге…
Я шла мимо Оранжереи, когда ее двери снесло потоком зелени – лианы и ветви вырвались наружу, словно взорвав Оранжерею изнутри, выдавив стекла – и она стала похожа на встрепанную шевелюру лесного великана. Очень сердитого великана.
- Сто солнц моей тени! – невольно высказалась я. Другие прохожие (в жаркий полдень их было немного) цокали языками или посмеивались. Золотокожая женщина-оборотень на миг остановилась – я уловила отголоски творимой магии, наверное Зова - и продолжила свой путь. А мне стало любопытно, что случилось. Кажется, внутри никого не было и никто не пострадал. Я подошла к дверям. Ничего не видно кроме зелени... Сиддна – маленький городок. Но будь он человеческим, тут уже давно собралась бы толпа.
Клубок лиан зашевелился, пополз назад, в двери Оранжереи, и я опасливо отошла. Отошла и наткнулась спиной на сосредоточенно колдовавшего парня. Но зеленоглазый эльф не справлялся. Не знаю, как поняла это - по его лицу, со все больше темневшими зелеными глазами, или по напряжению воздуха…
- Что ты делаешь? – спросила я. Объяснять, что собираюсь помочь, не стала, но собрала по крупицам свою неверную магию, питающуюся от Красоты – так, на всякий случай.
- Хочу обратить «Цветочный Взрыв», - он почти уже бросил безнадежное занятие и начертил передо мной в воздухе развертку заклинания. Непричесанного, явно экспериментального. Сияющие линии Сил были соединены вроде бы правильно… Но общее ощущение создавалось – что-то тут не так. Заклятие в виде цветка, а часть его словно хотела оторваться и улететь…
- Отпусти вот это, - попросила я и показала на желавшую самостоятельности часть. Напряжение от вида неправильного заклинания было сродни неудобству от слишком туго затянутого пояса.
- Тогда совсем работать не будет. Ты уверена? – спросил серьезный эльф.
- Да. Я так чувствую, - поверит ли? Ведь ничего кроме этого «чувствую» я не могла привести в доказательство.
Но зеленоглазый поверил и доверился моему чувству. Убрав из воздуха рисунок, он опять принялся укрощать безобразие, взорвавшее Оранжерею. Я не могла видеть, как он снял лишние нити неправильно сработавшего заклятья, но зелень, выплеснувшаяся наружу, снова поползла назад.
- Ага, - маг-природник улыбнулся, - та часть заклятья, что я отрезал, снова к нему приросла, только по-своему. Спасибо тебе. Поможешь еще немного?
Я кивнула. Мирель, к которой я шла в гости, когда Оранжерею взорвало зеленью, можно послать мысленное извинение.
- Ты прости, но мне без тебя никак, - чуть виновато сказал зеленоглазый и кивнул на вход, - пойдем?
Все было очень просто и очень тепло…

Ты прости, мне без тебя – никак.
Раньше? Мог. Но стоит ли об этом?
Только добрым верю я приметам.
Ты из них. Ты самый добрый знак.

Ничего, что попросил помочь?
Нам с тобой смешно и глупо спорить.
Все разделим мы: и свет, и горе,
И печаль, и труд, и день, и ночь.

Мало, много, или ничего?
Судит тот, кто ревностью отмечен.
Но ему не поделиться - нечем,
Запертая клетка - мир его.

Знаю, трудно сделать первый шаг,
Только ждать - всегда трудней, не легче.
Я не жду. Тебя вот так я встречу:
«Ты прости, мне без тебя – никак».
Уже потом она нашла эти стихи в каком-то сборнике и поразилась, как перекликаются через столетия и миры разные души.
Миреан и правда не справился бы один - Оранжерея была полностью на нем. Эльфы с радостью покупают цветы и выращивают их, но чтобы заниматься цветами постоянно… Наверное, мы слишком беспечная раса. Хотя когда дело доходит до серьезных вещей, беспечность исчезает без следа.
«Цветочный Взрыв» был обращен лишь отчасти. Подавшиеся назад заросли дали нам войти в Оранжерею, а там уже мы засучили рукава и начали обрезать, выкапывать и обрывать лишнее. Море цветов… В этот день их снаружи оказалось больше, чем внутри. Мы выносили целые охапки, хотя цветов было ужасно жаль, но иначе все растения просто задохнулись бы.
Забавно, как простые вещи сближают людей, обычная уборка, например. И никакой тайны, никакой магии. Я даже не запомнила, когда и как мы назвали друг другу свои имена.
Мирель так и не дождалась меня в тот день, а приглашенный ею маг не смог ответить на вопрос: как путешествовать по мирам, если не обладаешь нужной для этого Силой. Только про амулеты путешествий предупредил - ненадежны. Сам он не был ни в одном мире за пределами нашего Лив’д’анэна - «Мне и тут хватает работы…» Наверное, он прав. Магия - просто работа. А мне нужно Чудо. И тогда...»

Камни были большие и странные. Лита остановилась возле них, рассматривая знаки на шершавой поверхности - красивые и будто знакомые.
- Одарик...
- Что такое? - удивился Мир, раскладывавший неподалеку на траве их походный обед, - ты можешь прочитать?
- Наверное. Однажды мне попалась книжка по одарику, это язык знаков такой. Я изучала его, и даже ученикам моим показывала - вдруг заинтересует? Но дети больше хотят рисовать, вырезать силуэты, танцевать и петь, чем разглядывать закорючки. Эти очень похожи на одарик… Четыре знака можно прочесть примерно так: «Уходи без печали, отпусти без надежды».
Девушка не удержалась - протянула руку и коснулась ближайшего камня со значком, похожим на лепесток с двумя черенками – «нэнэ», «надежда». И его, и остальные, принятые ею за одарик, могло нарисовать время, а не люди. Вон то пересечение трещин очень напоминает знак «оа» - «жизнь»… Но по-настоящему она не хотела знать ответ на загадку; не важно, время или люди отметили эти камни. Эльфийка поправила юбку, зацепившуюся за росший у камней куст, и вернулась к любимому.
- Садись обедать, - пригласил зеленоглазый, раскладывавший простую снедь на походной скатерти.
Лита еще раз огляделась. Бесконечный простор - весенняя степь, пересеченная тропинками, цветущая, благоуханная, живая, над которой - бесконечное небо. Самое высокое здание в Сиддне - Школа с ее острыми, царапавшими облака башенками, и высочайшие деревья, не мешали видеть небо, но все-таки в городе его не было так много.
Лита присела на траву, обняла колени руками. Очередное путешествие привело их с Миреаном в Дор’ш’амаи - Горькую Степь, чьи сладкие цветочные запахи перебивала иная нотка – отрезвляющего, горьковато-пряного аромата. И то, что она прочла с камня, так же горчило.
- Уходи без печали, отпусти без надежды, - повторила девушка, а Миреан отложил бутерброд с ножом и замер. Он знал о «тихих словах», приходящих к Лите во вспышке внезапного вдохновения, которое его любимая не могла контролировать. Странные и простые фразы прибивались к ней, словно потерянные дети, и как детям, она не могла отказать словам, хотя не знала, зачем они, для кого. Просто сила их требования, сила жажды, желания прозвучать была отчаянной. А крайнее отчаяние – пусть даже и слов – невыносимо. Миреан понимал, как легко спугнуть вдохновение и старался не помешать, даже дыхание затаил. Лита улыбнулась – как хорошо, когда тебя понимают и ничего не нужно объяснять.
Она, наконец, решилась выпустить то, что звучало в ней:
- Мы не знаем, что будет,
И не помним, что было
Наше прошлое - с нами,
Но сгорело, остыло.
Пережитого дети,
Мы мудрее не стали.
Научится так трудно
Отпускать без печали.
Уходить без надежды,
Не тревожа былого,
Помня первое чувство
И последнее слово,
Но не строить на прошлом
Новых дней равелины,
Не придумывать правду
Ради веской причины.
И конечно, все просто,
Эти нити не рвутся.
Все находки-потери
С нами, в нас остаются,
И спасибо, что были.
Мы же путь продолжаем,
Отпустив без печали
Все, что помним и знаем.
Последнее слово оставило на губах привкус, похожий на горьковатое благоухание степи.
- Для кого это? – спросил Миреан, - ты знаешь?
- Не знаю, как и всегда. Может, для тебя?
- Для меня сейчас – немного вкусной еды и приятная компания, - Миреан снова взялся за бутерброды. Неделя в пути; его растрепанная темная шевелюра отчаянно хвалилась перед всем миром застрявшими в ней травяными былинками. Наверняка и она сама слегка лохмата, но разве это важно? Любимый рядом; видит ли он, что ее рыжие волосы выцвели на солнце? Замечает ли, что кожа обветрена? Наверное, да. Но если любишь – любишь и чудесное, и обыденное, и недостатки, и достоинства…
- Если бы ты записывала «тихие слова», то давным-давно набралось бы на толстую книжку, - шутливо заметил он.
- Я не могу, - привычно ответила она – Миреан не в первый раз предлагал записывать перенести на бумагу ее слова-сироты. – Наверное, это значит, что не хочу. И причину не знаю. Разве что как в стихах в этом нет никакой ценности.
- Тут мне придется согласиться с учителем - улыбнулся он, - ведь искусство слова ты тоже иногда преподаешь. Но я бы все-таки попробовал и посмотрел, что получится.
...Ее уроки – Добрые умения и увлечения - не были обязательными в Школе, и учительницу легко отпускали надолго. Когда Мир, не разделяющий ее тоски по путешествиям, но понимающий ее, предложил съездить в соседний город, а лучше - на соседний континент, она согласилась. Их было уже семь, таких путешествий, а это - восьмое.
Риннт, столица одного из трех государств на фрисском континенте стала целью первого странствия. Туда они добирались из Сиддны то на повозках, то пешком, по лоцман-карте, сделанной для Миреана его другом-магом. Карта оказалась надежной. Она довела их до Риннта, и к Гиссере, Тенному морю, именно там, где находилась знаменитая раскопками Калангея, а позже привела в Афарн, с его храмами и богами, безумной торговлей и горячим ветром. Каждый город был прекрасен по-своему. Каждый - как яркий кусочек мозаики, и все они ложились на полотно мироощущения путешественников.
Риннт показался им слишком большим и кричащим о собственном величии каждым зданием, любой из тридцати двух триумфальных арок. Афарн - золотисто-зеленый, шумный, яркий. Фрески на стенах, множество культов - Троих, Матери Богов и Людей, Богини Путей, Бога Который Эхо-из-глубин - служители которых мирно сосуществовали в Афарне. Мощеные камнем дорожки и тротуары, зеленые крыши… Гиссера, великое море - темное, пенное, опасное. Истерзанный волнами каменистый берег - как саркастическая усмешка. Ракушка, одна-единственная, зато – зеленовато-перламутровая причудливая и прекрасная. Лита взяла ее с берега, а Мир нашел там старый ржавый нож. От него не было толку, но упрямый эльф счистил ржавчину, наточил нож и брал его с собой в каждое путешествие.
Улиханна, тихая и скромная, дома из песчаного кирпича, но зайди внутрь - ковры, шелковые драпировки и прекрасные люди.
Порушенная Калангея… Половина города - живописные руины, спрятанные в зелени или свободные от нее. Темноволосые и темнокожие жители, низкорослые, но смелые и гордые. Несколько сотен лет назад они предпочли разрушить половину города, чтобы сохранить вторую...
- Пойдем дальше? - спросил Миреан, когда Лита доела третий бутерброд и призналась, что хочет еще, но больше просто некуда. Зеленоглазый всегда ухитрялся приготовить что-то потрясающе вкусное из самых простых продуктов.
- Конечно, если карта не врет, то город недалеко, - Лита встала с травы, помогла собрать не съеденное обратно в сумку. Камни со знаками притягивали ее взгляд - словно просили подойти и коснуться их снова.

...Сон был таким же странным, как и Камни.
Кто-то спросил: «Чего ты хочешь?» И она ответила: «Путешествовать по мирам».
«Я не даю ничего нового, - предупредил ее неведомый собеседник, - только расширяю границы возможностей» - «Хорошо, - во сне согласилась Лита. И тот же незнакомый голос произнес: «Есть мир по имени Шиара, там вершины у черных гор – сверкающие белизной острия, небо цвета светлого изумруда и синий ветер…»
И Лита поняла, что этот мир – рядом, что она может до него дотянуться…
Проснулась она немного растерянная, помнящая сон до мелких подробностей, до интонации голоса говорившего с ней и первое, что она произнесла вслух была фраза о мире Шиара. От этого имени душа всколыхнулась, как море во время прилива, неожиданным волнением и тоской.
В костре, разведенном проснувшимся раньше нее Миреаном, что-то замерцало, радужно, многоцветно. Словно в самом центре костра переливался драгоценный камень.
- Черные горы и синий ветер… Ты видела этот мир во сне? – спросил эльф, ничего не замечая. – А мне снилась Оранжерея.
Всего несколько слов – но сколько в них тоски по дому и любимому делу. Какое-то время Лита была достаточно безжалостна, чтобы не замечать их. Но сейчас она встала и протянула руку любимому:
- Пойдем. Пойдем домой.
В этом было слишком мало желания вернуться, наверное, поэтому случилось иначе: перед ней поднялся из огня портал, сияя радужным цветом, с острыми лепестками. Через миг они раскрылись, разошлись в стороны, давая видеть кусочек сказки – изумрудное небо, острые зубцы черных гор, маленькое солнце, две золотистых луны рядом с ним. Все это было так близко – стоило протянуть руку или сделать шаг, войти в новый мир, где синий ветер. Вот туда она хотела, отчаянно и страстно, в тот мир, а не домой.
Костер погас, потушенный радужной магией портала. Лита была уверена, что другой мир - не иллюзия: необычный, нездешний запах и звуки с той стороны портала касались ее обоняния и слуха. Запах мира Шиара и голоса его птиц.
И любимый тоже все понял, может, даже больше чем она сама.
- Ты пойдешь? – спросил он, не тратя слов на то, чтобы узнать, как и почему такое вдруг стало возможным – взять и пойти.
Лита оторвала взгляд от чудесного видения нового мира и поглядела на Миреана. Она могла уйти, но тогда он останется один и должен будет возвращаться домой в одиночестве. Когда рядом тот, кто тебе дорог – выбор еще проще.
- Не сейчас, - сказала она, и подумала о доме.
Картинка меж лепестков цветка-портала изменилась, показав им одну из улиц Сиддны и любимую Оранжерею Миреана. Девушка взяла его за руку и шагнула в портал, оставляя в степи погасший костер.
И когда все оказалось именно так как и было обещано – голосом во сне и этим порталом, доставившим их обоих к дверям Оранжереи, - она, наконец поняла, что для нее больше нет границ и полурастерянно-полувосхищенно выдохнула свое любимое присловье:
- Сто солнц моей тени…
Миреан выпустил ее руку.
- Теперь ты сможешь исполнить свою мечту, любимая, - сказал зеленоглазый эльф, который никогда не был провидцем. Он всё угадал. Или почти всё.

Из «Путёвника» Литы:
«Потом я смогла еще раз поговорить с тем, кто изменил мою магию Красоты, чтобы я смогла путешествовать по мирам. Зовущий – так он сказал о себе, не называя имени. В тот раз я уже не спала. Камни с одариком и тихие слова, в которых нет ни капли магии, совсем ни причем, Зовущего привело ко мне мое собственное, слишком сильное желание. Выходит путаница с именем, ведь зовущие - это те, кто зовут, а не приходящие на зов. Он объяснил главное: в путешествие со мной сможет отправиться лишь тот, кто в родном мире исполнил все что мог и хотел, тот, кого ничто там не держит. Но есть ли такие?
Мириан - домосед и любит Сиддну больше всех городов, которые мы видели с ним. И я не стала проверять, так ли это, не дала себе воли надеяться, что он сумеет разделить мой путь. Попросила бы у Зовущего расширить и его возможности, но любимый не нуждается в этом, ведь у него и так есть все, что нужно. Миреан останется, я уйду.
Директор Школы, как всегда, легко дал мне отпуск, но спросил, вернусь ли. Я удивилась – мысль, что можно не вернуться, остаться жить в чужом мире, не приходила мне в голову и ответила что вернусь, но, наверное, не скоро.
На моем последнем уроке, - я сказала детям, что он последний - было пятеро учеников: Даннери, новенькая девочка-эльф Гайна, два человеческих малыша и медвежонок - оборотень. Угрюмый малыш, к которому мне с трудом удалось подобрать подход, чтобы он перестал дичиться и почувствовал себя уютно. Родители мальчика недавно переехали в Сиддну и сами были полудикими, но все же привели Аели в школу.

В середине урока я подошла посмотреть, что рисует Даннери. На его картине был мир, другой мир - сиреневая трава, в облаках - птицы похожие на чудесные веера, мягкое оранжево-розовое солнце.
- Как красиво! - вырвалось у меня. Нельзя слишком хвалить учеников, но ведь немного - можно?
- Он называется Вир-ан-Кай, третий мир Золотой Ветви.
Краем глаза я заметила, что остальные бросили свои занятия. Нет, Гайна продолжала еще что-то плести из цветных веревочек, но вся обратилась в слух. Риян и Ниска, что строили башню из цветных деревянных кирпичиков, и Аели-медвежонок изредка подававший им «строительный материал»… Все ученики любили истории Даннери, а мальчик умел не только рисовать, но и рассказывать о нарисованном.
- А что такое Золотая Ветвь? - спросила я вниманием и заинтересованностью.
- Это несколько миров связанных между собой... - мальчик отложил кисть, его лицо вдохновенно сияло, - там правит Рыжая Королева, Тира, можно встретить пятнистого единорога и попросить у него подарок…
Дети слушали, затаив дыхание, и я тоже. Мальчик рассказывал – о мирах Ветви и о других. И я знала теперь, куда хочу попасть. А потом он достал блокнот и показал мне три рисунка.
Лица. Никогда не видела, чтобы Даннери рисовал лица. Только я почему-то не могла сосредоточить на них взгляд, как следует рассмотреть и описать.
- Возьмите с собой, - попросил художник, вырвал лист и протянул его мне. Он не стал рассказывать их историю.
- А кто они? - спросила я, беря листочек.
- Не знаю, но мне кажется, они важны.
Я еще раз посмотрела рисунки и свернула листок и спрятала его в карман. Может потом лица нарисованных людей станут четче, яснее и я смогу их разглядеть.
- Спасибо тебе.
Мальчик искоса посмотрел на меня и кивнул с достоинством взрослого. С этого взгляда началась по-настоящему моя Дорога...»