| Каса |
Дата:Воскресенье, 23.01.2011, 15:47 | Сообщение # 1 |
|
|
|
Сообщений: 606
Медали:
|
Замечания:
|
|
|
Оффлайн
|
|
Штефану снилось, что впереди каменная стена, и он хочет повернуть Барра, резко шлепает того ладонью по покрытой жесткой чешуйчатой кожей шее, и тут обнаруживает, что он забыл надеть ланцы. А впереди отвесный горный склон, и проход в крохотное, как раз на размах крыльев, ущелье, знает лишь он, Штефан, да еще Сафи, потому что белый дракон летал тут. Склон все ближе, черный Барр начинает растерянно метаться, видя препятствие, и не получая приказа, а он, Штефан, бесполезно лупит голыми ладошками по шее дракона, зная, что тот все равно не почувствует команды, и все же надеясь на чудо…
И тут запищал спасительный будильник.
Штефан подскочил в кровати, затряс головой, прогоняя остатки наваждения. Приснится же такое! Чтобы он вылетел, не надев, вместе с геммахом, ланцы? Позорище! Хорошо, что это всего лишь сон.
Мальчишка отбросил одеяло, встал, потянулся, привычно выглянул в высокое стрельчатое окно, забранное разноцветными витражами, глянул – как там нынче с погодой? Да, денек, кажется, будет прекрасным! Солнце уже выползло из-за ближних гор, и вовсю поливало светом усыпанный снегом холодный горный склон, который опускался вниз, к реке Цильке от самого подножия башни Марчеков. Темно-зеленые, почти черные елки торчали из снега, как украшения на торте, а небо сияло сладким светом, будто там, вверху, растеклась светлая, молочная карамель.
«Есть хочу» - понял Штефан, и ринулся в ванную. Быстро умылся, быстро пригладил светлые вихры, быстро оглядел в зеркале всего себя, вот такого вот мелкого тринадцатилетнего мальчишку, с прыщиками на носу и пока что с «никакими» признаками усов, и выскочил из своей комнаты на внутреннюю балюстраду.
Как всегда, глянул вниз, в «тронный зал» (так Анета, старшая сестра Штефана, прозвала громадное пустое нутро Драконьей башни), негромко сказал туда, вниз: «Эге!». Тут же, отразившись от древних каменных стен, булыжникового пола, и громадного камина, вернулось к нему эхо, гулко сказав: «Эге!» Следом за эхом показалась Марушка.
- Доброе утро! – крикнула она, перекрикивая звук пылесоса, - кофе будет позже, а пока там, на кухне…
- Некогда! – выкрикнул Штефан, сбегая вниз, - Марушка, ты же знаешь, что я сегодня один на хозяйстве! У меня куча дел! Потом, потом будет твой завтрак!
Он все-таки заскочил в кухню, сунул в карман плитку шоколада, потом набросил на себя свой полушубок, натянул шапку, впрыгнул в сапоги, и выскочил наружу – в морозное зимнее утро, наступившее сейчас во всей Драконьей земле, и, в том числе, в башне Марчеков. Стояла она на вершине горы Шванц, гордо упираясь своей верхушкой в небо над Драконьей землей, и уже давно звалась «башня Марчеков», потому что Марчеки, семья Штефана, испокон веку владели этой башней, и испокон веку занимались древнейшим и почетнейшим в Драконьей земле делом – выращивали, и готовили к битвам драконов. Хотя, конечно же, битвы, как таковые, уже давно кончились. О них напоминают лишь стариные портреты и недавние фотографии на стенах «тронного зала», там изображены всякие замшелые предки Штефана, и прадед его, Иштван Марчек, вместе со своим личным драконом Муштой. Когда-то они, молодой Иштван и Мушта, много крови попортили фашистам! Штефан знает наизусть все приключения своего знаменитого прадеда и не менее знаменитого дракона, но повторять их, убивая людей, пусть даже – врагов, не хочет. Вот стать первым в Большом драконьем дерби, как, когда-то, отец – вот это да! Но для этого надо много тренироваться. Каждый день. И тренировать своего дракона. Нещадно и неустанно!
Штефан усмехнулся. У него был один секрет, и этот секрет ждал его сейчас там, в опустевших загонах Драконьей башни, и звался этот секрет Сафи.
Сафи был личным драконом Штефана. И если бы не он, Штефан, то Сафи, может, и не жил бы. Он вылупился из яйца раньше срока, и поначалу был совсем слабым и неуклюжим. Отец хотел сразу отправить неудачного детеныша на выбраковку, но Штефан упросил оставить этого малыша, пообещав лично его выхаживать. Вскоре Сафи окреп и стал быстро расти, вот только никак не хотел темнеть и обрастать костяными пластинами, превращаясь в настоящего боевого дракона. Был он серебристо-серым, с гладкой кожей, тонкими и длинными крыльями, небольшой головой, и слабыми лапами. На земле он двигался с трудом, переваливаясь, и топорща крылья для равновесия. Зато в воздухе, не отягощенный костяной броней, как прочие драконы, легко выделывал самые замысловатые пируэты, и развивал скорость, какая и не снилась даже Барру – лучшему дракону из последнего выводка, гордости отца Штефана!
Мальчишка навалился на дверь, с трудом распахнул тугую высокую створку, запиравшую вход в Драконью башню Марчеков, и буквально «выпал» наружу, в солнечное морозное утро. Беззвучно зашуршали по мягкому снегу, укрывшему за ночь плоскую площадку на верхушке Драконьей башни, его сапоги. Он сощурился от яркого утреннего света, отбежал к парапету, оглянулся.
Башня вздымалась над ним двухэтажным ярусом – и это только тут, снаружи. Изнутри ее всю пронизывал центральный колодец, сквозь который до самого дна башни доставали солнечные лучи. А снаружи вокруг башни лепились каменные стойла, в которых выросли и Сафи, и Барр, и Туа, и Мисс, и Ландар, и Хуок, и многие другие…
Штефан глубоко вдохнул утренний морозный воздух, чувствуя, как защипало где-то там, внутри, встряхнул головой: «Ну, поехали!», и ринулся вперед, в массивную дверь слева. Левый выход из Драконьей галереи, отсюда прямой путь к клетке с малышами. Штефан вошел, аккуратно затворил за собой дверь – маленькие дракончики бояться сквозняков. Потом открыл вторую дверь, в вольер, и замер, разглядывая пестрый ковер из махоньких будущих драконов. Они были такие красивые! Верткие, шустрые, с кожистыми крыльями и серыми спинками, они чем-то неуловимым напоминали Сафи; были такие же легкие и подвижные, будто бабочки. Они налетели на Штефана, как цыплята, зачирикали, требуя корма, даже пытались пощипывать его одежду.
- Погодите, вы, герои! – отмахнулся мальчишка, - я вам не по зубам! А вот это – в самый раз!
Он вытащил из стенного шкафа пакет с сухим кормом, и высыпал его в длинную кормушку. Дракончики налетели на пищу так, будто в кормушке сидели маленькие рыцари, которых им просто необходимо было немедленно сожрать. Штефан улыбнулся, и пошел дальше – в следующий вольер, где содержались драконы постарше. Это были драконы-подростки; они еще не обросли тяжелыми костяными пластинами, но уже начали темнеть, и на спинках у них пробивались пока что мягкие шипы. Каждый из этих будущих боевых драконов сидел в отдельном загоне, потому что они уже могли проявить свой неукротимый нрав, и покалечить соседа. А это была серьезная трата – драконы стоят дорого, очень дорого! Вот если сегодня, на Драконьем аукционе в Буде, отцу удастся выгодно продать выращенных драконов – шесть прекрасных черноспинных, шипастых красавцев, - то денег хватит и на новые вольеры для подрастающего молодняка, и на приданое Анете, которая, кажется, собралась замуж, и, возможно, на Сафи!
Штефан вздохнул. Как ни крути, а предстоял серьезный разговор с отцом. Тот говорит, что Сафи ни на что не годен, а он, Штефан, уверен, что это не так. Надо обязательно….
Тут его раздумья прервали самым бесцеремонным образом. Молодой дракончик, видимо, весьма любопытный от рождения, просунул морду сквозь прутья загона, и, ухватив Штефана за блестящую пуговицу, тащил к себе. «Эй, потише, приятель!» - отмахнулся мальчишка, и встал. Потом пригляделся к хулигану, и удивленно приподнял брови.
Дракон был серым. Светло-серым. И никаких темных полос на спине. Никаких жестких пластин. Никаких шипов. Конечно, другие драконьи подростки тоже были пока без брони. Но они уже начали темнеть! А этот был серым, как когда-то Сафи. Штефан приподнял брови, хмыкнул, сказал в умную драконью морду: «Кто тебя знает. Не попадайся пока отцу на глаза!», и вышел.
Все. Малыши остались позади, в общем вольере, молодые дракончики тоже накормлены. Теперь – Сафи!
Он находился в самом дальнем вольере. Штефан спешил туда, машинально прикасаясь ладонью к дверям загонов, на которых было написано «Барр», «Ландар», «Мисс», «Хуок», «Серен», «Кэри», и, наконец – «Сафи». Мальчишка распахнул дверь, вбежал внутрь, и тут же ему в плечо ткнулась сухая, чешуйчатая, тонкокостная морда, и задышала в воротник теплом, урча от удовольствия.
- Сафи! Проказник! Тихо, тихо! Соскучился? – Штефан шутливо отпихивал прочь любимца, а тот, понимая, что это игра, ловил зубастой пастью руки Штефана, и слегка их покусывал; так могло продолжаться долго. Но Сафи сегодня не был намерен предаваться домашним радостям. Он выпустил руки Штефана, и ткнулся узкой, серой мордой, похожей на морду гончей, в глухую дверь, запиравшую леток – путь из его вольера наружу, на свободу.
- Нельзя, Саф, - с сожалением сказал Штефан, - отец не разрешает. Сказал, что без него я должен сидеть дома и не рыпаться. Типа, я маленький, и он за меня волнуется. А, Саф? Я, может, тоже за него волнуюсь. А вдруг кто цену перебьет на аукционе в Буде? Хотя кому преребить-то, Сафушка! Карриганам, из Южной Африки? Или этим Ильяэросам, у которых ферма в Андах? Как же! У них и живность мелкая, и выездка не та! А мы, Марчеки, испокон веков тут, при драконах!
Штефан говорил все это не столько дракону, сколько себе. Да, он потомок старинного рода, издревле занятого разведением драконов. Уже давно его семья посвящена в рыцари, и даже он, Штефан, может сейчас, если надо, назваться «сэр Штефан Марчек». Да, но…
Но Сафи грустно фыркал, терся мордой о его руки, тыкался головой в запорные ворота, просился наружу. Сафи не мог не летать. Впрочем, как и Штефан.
- Ладно. Всего разочек, - сказал мальчишка, - часочек, да? Разомнем крылья, и назад. Сафи, ты слышал, паршивец? К туристам, и обратно. И все. Мне еще сегодня по литературе стих учить! И уже через пять минут он сидел верхом на своем любимце, крепко сжав коленями спину Сафи, упершись пятками в основания крыльев. Лишь специальные перчатки, жесткие, с крупными тупыми шипами на ладонях, свидетельствовали о том, что он, Штефан, не просто так – погулять вышел, а мастер драконьей выездки, хозяин дракона, тот, единственный человек, которого дракон будет слушаться всегда и везде. Эти перчатки были то же, что шпоры для лошади, с той разницей, что ранить дракона они не могли, а лишь помогали в управлении громадным животным. Сафи радостно урчал, предвкушая так любимый им полет; Штефан, уже сидя на драконе, дотянулся до небольшого рычага на стене сбоку, повернул его вверх, наружная стена загона Сафи опустилась вниз, открывая широкий проем, в который хлынул яркий зимний полуденный свет. Штефан обеими руками сильно хлопнул с двух сторон по шее дракона, что означало «вперед!», и Сафи с места нырнул в холодную зимнюю прозрачность, вначале не расправляя крыльев, а камнем несясь к земле. Это было его обычной забавой – уйти вниз, так, что у седока замирало сердце, и лишь в самую последнюю минуту распахнуть серебристо-белые крылья и начать плавно набирать высоту…
Так было и на этот раз. Сафи купался в холодном зимнем воздухе, ныряя то вверх, то вниз, нарезая пространство острыми крыльями, ожидая приказа набрать скорость и показать все, на что он способен… но Штефан медлил. Ему очень хотелось пустить своего дракона в скоростной полет, но слишком свежи были в памяти предостережения отца. И неизвестно, что бы решил Штефан, но Сафи, не дождавшись приказа, сам рванулся вперед, прочь от башни, сжимая пространство над горным склоном, утыканным острыми елями. Обычно они летали к соседней горе, делали круг над курортом, потом забирали вправо и, облетев башню по широкой дуге, возвращались домой. Сегодня Сафи выбрал тот же маршрут. Штефан его не останавливал, и дракон, почувствовав свободу, мчался и мчался, набирая скорость. Встречный ветер рвал воздух, холодил колени, острыми морозными иглами впивался в лицо, и Штефан начал жалеть, что не надел на лицо шерстяную маску. Башня осталась далеко позади, они летели вперед все быстрее. Мелькали внизу елки, холодил колени ветер, Штефан, переполненный восторгом полета, звонко закричал, что-то вроде: «эге-гей!», и так же звонко и восторженно закричал Сафи… и вдруг крик дракона оборвался, он словно бы поперхнулся, неуверенно дернул крыльями – раз, два, три - и стал падать вниз.
Тихо-тихо стало… только ветер свистел, и земля неслась навстречу слишком быстро.
«Сафи! Сафи!» – закричал Штефан и сильно, грубо сжал руками шею дракона, сжал так, чтобы сделать больно. Он было решил, что Сафи опять играет. Но Сафи никак не реагировал, молча кувыркался в воздухе, а вместе с ним кувыркался и Штефан, панически думая – разобьются они сразу или покалечатся, а потом будут долго замерзать в снегу? И с ужасом понимал, что возможность проверить это – вот она, слишком близко! Ах, Сафи, Сафи, легкокрылый серебристый летун… неизвестно, что скосило тебя – врожденная хворь, или какой иной дефект организма,… или слишком резко рванул ты вперед, и горячее драконье сердце сердце не выдержало…. Но, умирая, смог ты сделать последнее: расправил крылья, и спланировал на верхушки деревьев, спасая своего седока. И лишь потом перестал жить, и мертвым комком плоти сполз на холодный снег… Штефан даже испугаться не успел. Упав, он выбрался из сугроба, и помчался (если вообще можно мчаться по глубокому снегу) к Сафи, не думая о том, что сам-то он жив, руки-ноги-ребра вроде целы, а ушибы – это пустяки, дело житейское. А вот Сафи был мертв. Лежал в сугробе, как смятая тряпочка, в неестественно вывернутой, изломанной позе, черная кровь вытекала из его ноздрей и бурым пятном расплывалась на чистом, свежем снегу…
Штефан не заплакал, и не закричал. Он лишь упал на колени в снег рядом с драконом, посмотрел на свои руки в шипастых перчатках, резко, зло, снял их, размахнулся, выбросил прочь, куда-то в лес. Долго смотрел на Сафи, ничего не говоря, не плача, внешне спокойно… потом обхватил голову руками, закачался вправо-влево…
«Я убил его… - жгла изнутри горькая мысль, - я, я… Отец был прав, а я не верил ему,… и убил Сафи, моего Сафи. Чемпиона захотел сделать. Вот он – твой мертвый чемпион! А ведь Сафи меня спас. Не дал мне разбиться, а я – гонял его безжалостно, пока не загнал насмерть! Не пойду никуда! Останусь здесь вместе с Сафи, замерзну, и так мне и надо!!!»
Привалился к еще теплому боку дракона, сжавшись в комочек, и затих, лишь плечи вздрагивали... Увы, умирать оказалось не так просто. Постепенно холод начал пробирать Штефана до самых косточек, как он ни ежился, и не прижимался к Сафи. Видимо, от холода, начали появляться и другие мысли, более здравые:
«Да, я мог бы не давать Сафи летать. И сидел бы он сейчас в теплом и тесном вольере, ел, пил, спал, расправлял в тесной конуре ненужные слабые крылья, и завидовал, завидовал, всю жизнь завидовал своим более здоровым собратьям. Жил бы, не зная полета, жил, как живет черепашка в домашнем аквариуме. Разве это жизнь для дракона? Разве Сафи сам не рвался летать? Но все же – отец был прав. А я – нет. Я так обрадовался возможности вырастить своего, ОСОБЕННОГО дракона, что даже не подумал, что особенный дракон нуждается в особенном уходе, особенном кормлении, особенном медицинском обследовании! Да, отец был прав. И, если быть до конца честным – я должен ему это сказать. Сам. Лично...».
Мальчишка вздохнул, погладил дракона по холодному изломанному крылу, потом посмотрел на свои руки – примораживало, а его ланцы сейчас покоились где-то неподалеку, в пушистых снегах Драконьей Земли. Ладно. Их все равно не найти. Он встал. Солнце уже перевалило за полдень, а зимой темнеет быстро. Надо было спешить. Компаса у него не было, поэтому он быстро взобрался на дерево, осмотрелся, понял, что до одиноко стоящей Драконьей Башни достаточно далеко, и засветло не дойти, но вот если двинуться в другую сторону, к ближнему перевалу, то есть шанс засветло добраться до лыжных трасс, а там наверняка можно встретить туристов. Туда он и отправился – мрачный тринадцатилетний мальчишка, только что потерявший друга. Шел вроде бы быстро, но зимний день – как денежка в кармане: кончается всегда чуть раньше, чем нужно. До перевала он добрался уже в кромешной темноте, которую не могли рассеять даже редкие искорки звезд. Он дико устал, но отдыхать было нельзя, Штефан знал это: присядешь, уснешь, и – все, конец. Поэтому всякий раз, когда начинала появляться мысль: «капелюшечку отдохнуть…» - он заставлял себя двигаться дальше. И когда, наконец-то, внизу показалась россыпь огней, мальчишка едва не всхлипнул от радости – спасен! Конечно, надо было еще дойти до этих огней, но спускаться – не подниматься, да и цель – вот она, впереди! Штефан пошел быстрее, и мысли о том, что надо бы «присесть, передохнуть» уже не казались такими настойчивыми. Наконец, он спустился, с первого же взгляда, по протоптанным стежкам в снегу, определил, где бар, и направился прямо туда. Войдя же, буквально упал на высокий стул перед стойкой, напротив бармена, и единым духом выложил:
- Меня зовут Штефан Марчек. Я живу в Драконьей башне. Сегодня днем мой дракон разбился в лесу, а я чудом остался жив. Я полдня шел сюда, устал, и замерз как собака. Денег у меня сейчас нет, но мне нужен телефон и горячий чай. Вы мне поможете?
Бармен уважительно глянул на него, молча кивнул головой, протянул телефон. Потом налил большую чашку горячего чаю, плеснув туда добрую ложку коньяку. Положил на тарелку несколько бутербродов, подвинул это все Штефану. Тот поблагодарил кивком головы, а сам в это время говорил в трубку:
- Марушка? Отец звонил? Нет еще? Да, да, у меня все в порядке! Да не пропал я никуда, Марушка! Жив, здоров, завтра буду дома! Да! Нет, нет, не переживай…. Если позвонит отец, скажи что у меня все в порядке! И вот еще: скажи ему, что я… или нет, пожалуй, это я сам…
Он вернул телефон бармену, выпил чай, а бутерброд даже не смог доесть до конца – от тепла и сытости, а может, от коньяка, жутко захотелось спать. Едва-едва доплелся он до какого-то дивана в подсобке, свернулся калачиком и уснул…. А в это время в Драконьей башне, в вольере, не спал один из подростков – странный и тонкокостный, с длинными крыльями, худенький, светло-серый… Он смотрел на луну, и думал о том, что ему, почему-то, очень, очень, очень-очень не хочется темнеть и обрастать костяными пластинами…
|
|
|
|
