Дело происходит в Германии, вышедшее на пенсию медицинское светило, крупный специалист по разделению сиамских близнецов, свихнулся на этой почве и его накрыла нехилая мизантропия. Единственное близкое существо-собака, ротвейлер. Точнее, три собаки, которых светило, видимо для разнообразия в своей деятельности, сшило в одну. Но, разделять живых существ у него получалось лучше, чем соединять их и этот 3-дог дохнет. Врач горюет в своем шикарном Мерседесе на обочине большой дороги, обливая слезами фотографию трех псов последовательно сшитых в многолапое создание. На свою беду, едущему по этому шоссе голландскому дальнобойщику приспичивает по большой нужде и он паркуется за мерседесом доктора и несется в кусты с рулоном туалетной бумаги. У врача рождается злобный замысел, совершенно случайно он возит с собой ветеринарное ружье с этими смешными розовыми усыпляющими дротиками-и рыжий голландец оказывается в подвале дома сумасшедшего медика, подвале, превращенном в операционную.

Камера наезжает на небольшой могильный камень в траве «Meine liebe 3-Hund».

Следующий кадр- две девчонки собираются в ночной клуб. Естественно, теряются (в Германии, ага), естественно, пробивают себе колесо где-то за городом и, ну конечно же, мобильный телефон не находит сеть. Кто бы мог подумать. Для полноты картины начинается дождь и им ничего лучше не приходит в голову, как шариться на каблуках по мокрому темному лесу. Глупость наказуема и они выбредают к дому доктора Хайтера и он не упускает этой возможности разжиться компонентами для своего нового домашнего питомца-на этот раз это будет сороконожка, составленная из людей, а не из собак.

К сожалению, голландский дальнобойщик не подходит по каким-то параметрам совместимости и врач его пускает в расход, притаскивая взамен какого-то придурочного японца, который весь фильм виртуозно матерится и угрожает по-японски, поскольку ни по английски, ни по-немецки он не говорит.

Тут начинается самое интересное  Врач (его играет совершенно роскошный немец по фамилии Лазер  похожий на Клауса Кински, с безумными выпуклыми глазами) не чужд театральности. Он надевает белоснежный халат в пол, такого же покроя, как шинель Нео в «Матрице», солнечные очки, включает диапроектор и начинает в деталях и с картинками объяснять «пациентам» что их ждет. А ждет их следующее: он собирается пришить рот одного к заднице другого, чтобы создать «сиамских близнецов обьединенных единым пищеварительным трактом». То есть, буквально, что исходит из одного, тем последовательно питается следующий, и так далее. Также будет проведена операция на их коленях, чтобы ноги не могли разгибаться. Японец, хоть ни слова не понимает, резко бледнеет и нервно сгладывает, девицы в истерике. Одной из них удается как-то отвязаться от кровати и убежать. Она запирается в спальне доктора, тот угрожает из-за двери выдрать ей все зубы по очереди без анестезии, в общем, сюжет разворачивается. Он её, конечно же, отлавливает, и обещает, что именно она будет центральным сегментом сороконожки, что гарантирует ей двойные страдания в постоперационном периоде. Так и случается, свое обещание он исполняет.

Роль головы исполняет японец (масса феминистских возмущенных комментариев на американских форумах об этом фильме). Пока «это» поправляется после операции, психованный хирург их кормит внутривенно. Живет «оно» в клетке, в которой раньше жила собака. На стенах роскошного загородного дома доктора Хайтера- огромные цветные УЗИ-снимки сиамских близнецов и фотографии операций по их разделению-в рамочках поменьше. Врач разгуливает по дому в лучших традициях нацистской эстетики-в начищенных сапогах и со стеком, которым он похлопывает то по голенищам, то по спине несчастной сороконожки, чтоб она быстрее двигалась. Тренирует приносить свежую почту, которую почтальон бросает на подъездную дорожку. Морит голодом, чтоб слушалась. Наконец он решает, что пришел момент начать кормить свое создание обычной пищей и ставит перед японцем собачью миску сырого мяса. Японец начинает жрать так, что кровь течет аж по ушам, но тут его пронзает некая мысль и он оборачивается на девчонок, пришитых к его «derriere». Девчонок пронзает, похоже, та же мысль, но особо деваться некуда и японец обреченно дожирает свою миску. Естественно, через какое-то время происходит необратимое и съеденное требует выхода. Ну а поскольку в результате операции у японца отсутствует сфинктер ануса, а девица пришита деснами к его прямой кишке(поскольку свою угрозу выдрать ей зубы доктор честно выполнил), то пищеварительный тракт действительно становится общим. Японец страдает, в немалой степени еще и от того, что швы не до конца зажили, девица страдает, от того что она второй сегмент, третья, совсем малахольная, находится в полуобморочном состоянии от ужаса.
Врач проводит периодические медицинские осмотры своего многоногого питомца, находит японца свежим и пышущим здоровьем, а вот у второй девицы запор. Дает ей лошадиную дозу слабительного. Третья девица еле жива от слабости, недоедания и постоперационной инфекции. Добрый Айболит принимает решение заменить её на более свежий сегмент и немедленно отправиться на охоту. Но как говорится, на ловца и зверь бежит и в дом стучатся двое здоровых, ядреных немецких полицейских. Мол, тут люди пропадают в округе, машины их неподалеку найдены, вы не в курсе? Врач-псих еще больший, чем мы могли бы предположить, начинает разговор на повышенных тонах, в результате чего злые, как черти, полицейские вылетают из его дома за ордером на обыск, а херр Хайтер, роняя тапки, несется в подвал дабы сокрыть следы. В подвале, оставленная без присмотра сороконожка разжилась неким шприцом и, изловчившись, воткнула его в доктора. У доктора отнимается нижняя часть тела и закатываются глаза, но он безумным крабом преследует по всему дому сороконожку, которая передвигается «в ногу» на счет (по-японски!)
«раз-два, три-четыре» . Вся эта компания заползает опять в спальню доктора и японец начинает выносить окно, но Айболит снова применяет психологическую атаку и красочно расписывает, что он сделает с этим недоделанным потомком самураев, когда доберется до него. Напоминаю-японец ни в зуб ногой ни по-английски, ни по-немецки. Но видимо, своим прооперированным местом, ставшим гораздо более чувствительным, он улавливает общий смысл и толкает ответную речь(по-японски, опять же), очень эмоционально окрашенную, на тему, что он, Кацуро, жил неправильно, бросил своего ребенка и не уважал своих родителей, Но этот жизненный опыт дал ему почувствовать, что он человеческое существо и у него сохранилось его достоинство. При этих словах он делает себе харакири осколком стекла и истекает кровью на глазах у изумленной публики, поскольку дело шло к развязке и сороконожка слышала полицейских. В этот момент возвращаются полицейские с ордером на обыск и, не получив ответа изнутри дома, вламываются в него и начинают его обыскивать. Один из полицаев открывает дверь спальни-и тупо не верит тому, что он видит, но тут снизу раздается выстрел-и он несется на звук, тряся головой и протирая глаза от изумления. В бассейне плавает тело первого полицейского, врач сидит прислонившись к стене и пристреливает второго, когда тот вламывается в помещение. Падая в бассейн, полицай успевает пустить пулю в лоб доброму доктору. Бассейн полон крови, на белой стене веером брызги гениальных мозгов медицинского светила. В спальне девица, идущая последней, умирает от истощения и заражения крови...

Финальный кадр. Спальня. Бойкая девица, которая все норовила сбежать от своей судьбы, трясется от рыданий, поскольку ко рту у нее пришит труп японца, а к заднице-труп подруги, а донесшиеся снизу три выстрела не предвещают ничего хорошего.

Самое ужасное не это, а то, что фильм полностью называется «Human centipede. First sequence” Трактуйте как хотите, первый ли сегмент, или первая часть, но режиссер угрожает разразиться второй и третьей частью, в которых будет соответственно сшито сначала двенадцать, а потом и сорок человек.
©