| Legenda |
Дата:Среда, 29.02.2012, 21:06 | Сообщение # 1 |
|
|
Я морж
|
Сообщений: 1583
Медали:
|
Замечания:
|
|
|
Оффлайн
|
|
Автор рассказа: Maj Tirr
Название рассказа: Крысы
Из места укрытия Арсима было хорошо видно, что делал дворецкий. Просвет между занавесками, которые закрывали место под кухонным столом, был очень мал, но его вполне хватило, чтобы разглядеть, как тощий и всегда хмурый Далибар добавил немного настойки из голубого репейника в масло для смазки инструмента. И теперь тщательно перемешивал смесь в маленькой баночке. Арсиму почему-то было страшно. Может, из-за того, как дворецкий слишком осторожно себя вел и часто оглядывался, склонял голову, будто прислушиваясь. А может, из-за того, что Тирра – дочка поварихи, с которой они сейчас играли в прятки, - вот-вот должна прийти его искать и могла помешать Далибару. Тот и уши надрать горазд, впрочем, как и все взрослые… А, может, из-за того, что настойку из голубого репейника применяли как отраву для полевых мышей.
Дворецкий как раз плотно закрывал крышку, когда послышался топот детских ножек. Далибар накинул полотенце на руку, прикрывая баночку, и повернулся к выходу, где уже стояла девочка лет девяти в простом коричневом платье и затертом переднике.
- Тирра! Помоги мне на господской кухне! – послышалось откуда-то из глубины дома.
- Тебя, кажется, мать зовет? – то ли спросил, то ли уверил Далибар. Девочка кивнула и унеслась прочь. Вслед за ней неспешно вышел и дворецкий. Арсим осторожно вылез из укрытия и, убедившись, что в коридоре никого нет, помчался от греха подальше помогать к деду. Господа пожелали новую порцию благовоний для ванны, а дедушка мальчика был лучшим в поместье травником.
* * *
Арсимочень любил вечера - работа была уже сделана, и можно отдыхать. А больше всего любил вечера после того, как господа лично благодарили его деда за хорошую работу. Тот тогда бывал в особо благодушном расположении духа и охотно рассказывал всякие истории или старинные предания. Уже совсем забылось дневное беспокойство по поводу дворецкого. Мало того, мальчик уже и не помнил, что его так напугало. Ну, видел он потом, как Далибар передавал секатор рабочему, чтобы тот подстриг дикий виноград, плетущийся по забору. Мало ли чем смазывают инструмент! Срезать-то много придется – ограда стоит далеко за самим поселением и охватывает посевы и пастбища. Может, особая смазка какая нужна. Что вообще могло ему здесь угрожать? Вот за оградой – да. Там фароки. Они нападают на путников и вырывают у них сердце. А здесь… здесь их господа, избранные, которые могут воздействовать с помощью магии на этих страшных существ.
- Деда, а, деда. Расскажи что-нибудь.
- Ой, ну каждый вечер одно и то же, - проворчала мать Тирры, усаживаясь на табурете с явным намерением и самой послушать. Дед подкинул в очаг полено и, поглаживая бороду, спросил:
- Дай-ка угадаю, что значит это твое «что-нибудь»?
Арсим с Тиррой забрались на печь и теперь, хитро улыбаясь, выглядывали оттуда, отвоевывая друг у друга побольше места с помощью локтей.
- Ох, видимо опять про этих тварей! – кухарка сплюнула, но тут же в ожидании уставилась на травника.
- Опять, не опять, но про них никогда забывать не стоит. Эх… Жили наш народ когда-то давно счастливо и безбедно. – Дед довольно прищурился, будто эти времена были еще на его памяти, - И могли тогда все ходить в гости в другие селенья, не боясь никого и ничего. Но раз пришли в наш край фароки – злобные и страшные существа. Они выли на луну, могли видеть в темноте и совсем не издавали шума. Стали нападать на людей без разбора и убивать. И вселяли они такой ужас, что никто не мог им сопротивляться. Так бы и сгинули все, да нашлись среди нас избранные. Те, кто мог одним мановением руки останавливать диких тварей. Передавался этот дар из рода в род – по наследству. Тогда стали собираться подле таких семей другие, чтобы защититься. Так с тех пор и живем такими общинами. Ночью защищает нас забор вокруг поместья. Днем – благословение наших господ. Потому и служим им, чтобы те ни в чем не нуждались и могли воспитывать в себе защитные способности. Ибо кто встречался с фароками – уже не были людьми.
- И что, никто от них не убегал? – осторожно спросила Тирра.
-Да! – подхватил мальчик, - Может, раненые хотя бы оставались?
- А тех, кого укусят, странными становятся. Заразными. Очень заразными. Совсем люди меняются, совсем. Прорваться домой хотят. Фароков с собой провести. А тем только того и надо, чтобы сюда попасть. Они в лесу все поедят, им мало, вот сюда и прутся! Да и вообще, чушь всякую несут…
- Что несут? – переспросил Арсим.
- Чушь! – кухарка снова смачно сплюнула в очаг, - Сказано ж тебе – чушь! Чего непонятного-то? А ну-ка спать! Ишь ты… чего несут…
* * *
Арсим совсем запыхался и присел отдохнуть - ему только-только удалось оттащить раненого деда глубже в лес от дороги, подальше от злополучных скал, подальше от сломанной телеги, от трупа охранника. Дед лежит без сознания, а через несколько часов солнце начнет садиться. Мальчик уткнул лицо в ладони и беззвучно заплакал. Утром дед засобирался в соседнее поместье пополнить запасы трав – некоторые в околице не росли. Арсим, конечно, не преминул увязаться следом. Дед долго отмахивался от этой затеи, но наличие охранника для повозки, да и сама повозка, пожалованная для такого дела лично господином, только смазанная, с надежными креплениями и прочными бортами, разжалобили сердце старика. Все-таки и внука пора было знакомить с людьми – ему предстояло продолжать семейное дело травника. А через три часа пути они неудачно наехали на булыжник и повредили колесо, пришлось остановиться. Как раз около подножия старых, поросших мхом скал.Заодно решили перекусить, хотя дед и был против, просил потерпеть с трапезой до того, как приедут на место. Вот тут-то на них и напали канюты – голодные горные львы, небольшие, но опасные хищники. Охранник следил за лесом – там как раз в зарослях кустарника показалась спина фарока, и слышно было характерное порыкивание. Поэтому и не заметил прыжка канюта…
Арсим рукавами вытер слезы. Все произошло так быстро, что он не успел испугаться. Одного льва, умирая, заколол охранник, второго он успел только ранить. Третий бросился на мальчика, но дед смог прикрыть внука. А потом… Потом на дорогу выбежал разъяренный фарок. Глаз почти не было видно из-за мощных роговых наростов, ноздри раздувались, до отказа заполняя широкую грудь. Он был один, но раза в три больше самого крупного изо львов. Животное наклонило голову, выставляя вперед лоб, покрытый шишкообразными буграми, и бросилось на канюта. Словно гигантской булавой горный лев был отброшен назад. Его соратники пытались повалить фарока, обходили с разных сторон, но каждый раз точным резким движением могучей головы отметались, словно мусор. Наконец, поверженныеканюты отошли к скалам и скрылись за валунами. Фарок фыркнул, обвел взглядом место недавнего боя, лишь на несколько секунд задержавшись на мальчике, что с опаской выглядывал из-под старика, снова фыркнул и поспешил в лес. Арсим не мог оторвать взгляда от фигуры фарока, почти безшеей, от чего тот казался еще более крупным и мощным, но так бесшумно ступавшим. Возможно, из-за густой шерсти, опоясывающей низ лап, словно зверь носил унты. За ним из орешника неуклюже выбежали трое маленьких детенышей, почти точных уменьшенных отражений взрослого животного. Только с более светлой кожей, и клыков практически не было видно. От холки до спинки тянулась полоска белесой шерсти, казалось, совсем мягкой, как пух, не такой жесткой с переливами от бурого к рыжему, как у старших. Один из малышей отбежал в сторону и стал что-то искать в траве. Наконец, схватил что-то и потянул на себя, но не смог вытянуть и попятился назад, наткнулся на репейник, обернулся и, брезгливо фыркая, тут же понесся догонять сородичей.
Мальчик даже издалека по характерной ярко-голубым полоскам на листьях мог точно определить, какой именно вид репейника это был. А это был дикорастущий голубой репейник.
Асим нахмурился – нечего было рыдать, не девчонка! Надо сбегать к повозке, забрать вещи. Потом устроить постель из листьев и мха. Развести костер, сделать отвар, благо, все необходимые для этого травы есть. Обработать дедушкину рану. Или зря он тащил деда (и откуда только силы взялись)? Вдруг, кто-то будет проезжать, подберет? Нет, все правильно, поместья живут обособленно друг от друга, лишь иногда сообщаясь для обмена товаром. Неизвестно, сколько придется ждать: час, день, неделю… Канюты же могут вернуться. А в здешних лесах только зайцы да лисы, белки да сурки, ежи да… Арсим усмехнулся. Да фароки.
Неясная детская обида томилась в груди Арсима, не давая спокойно дышать. Столько раз он засыпал, мечтая о том, что каким-то невероятным образом и у него обнаружится этот дар, и он сможет тогда защищать других. И деда, и Тирру, и ее мать, и даже сына кожевника, с которым они часто дрались. Не отпустила обида и утром, когда первые лучи нежно коснулись лица мальчика. Он уже не хотел становиться господином, но по-прежнему твердо хотел стать кем-то выдающимся… Только вот на кого ему равняться теперь? Он встал, попробовал лоб деда, послушал его дыхание – оно было ровным и спокойным. Травы делали свое дело. Арсим сменил листья на ране на новые, вспоминая, как когда-то дедушка так же менял листья и ему на сбитых коленках. Нужна помощь, все равно нужна. А если дождь? Надо возвращаться в поместье, а старик несколько дней еще будет слишком слаб для этого. Мальчик заботливо поправил покрывало, поцеловал деда в висок и, повернувшись, медленно пошел прочь. Домой.
* * *
- Стой! - крикнул один из охранников, тот, что пониже, и навел острие копья на грудь мальчика.
- Я из… - Арсим запнулся, памятуя о том, что когда-то говорил дед о тех, кто возвращался после встречи с фароками.
- Я тебя помню, - высокий прищурился, - не ты ли отправлялся с повозкой в соседнее имение? – второе острие уверенно нацелилось на ребенка. Мальчик сглотнул, понимая, что в поместье могутдогадаться о том, что произошло в пути.
- У меня важное сообщение для господина! – выпалил Арсим.
- Да ну! – ухмыльнулся первый охранник.
- Мы все в опасности! Фароки! Их сотни, тысячи! Такого еще не было! Вы не поверите! – острие копья дрогнуло. А потом все стало происходить так быстро, что Арсим не успевал замечать как меняются лица, одни люди сменяют других. Кто-то схватил его за руку и потащил в селение мимо удивленных людей, которые бросали работу и спешили следом. – По шесть клыков у каждого! Ядовитая слюна! - Его подстегивало столько внимания сразу и то, как все всполошились, послали за господами. Он только продолжал выкрикивать разное о фароках, на ходу придумывая новые подробности. – Лиловая шерсть! Мы таких еще не видели! И никто не видел! Потому что никто не может спастись! Мне чудом удалось сбежать, пока они ели! – Вот уже он стол посреди главного двора поместья, перед самым большим и красивым домом, в котором жил старший господин. Вот уже и он вышел и теперь стоял напротив Арсима, внимательно слушая каждое его слово. Сложенные на груди руки, гордая осанка, сомнение в глазах… Мальчик сглотнул, понимая, что тут-то и могут разоблачить его и все закончиться.
- В два раза, нет, в три раза больше, чем те, что мы уже видели, - неуверенно начал говорить Арсим, но, увидев поджатые губы господина, зажмурился и выпалил, - Они жрут дикий репейник, будто это просто сочная трава!
Во дворе воцарилась тишина. Только слышно было, как лениво баловался с листвой ветер. Арсим открыл глаза и отпрянул – настолько изменился в лице господин. Руки были безвольно опущены, губы еле заметно шевелились, будто тот говорил сам с собой или что-то пытался вспомнить, а взгляд лихорадочно блуждал по земле.
* * *
Арсим сидел на траве, зажав в зубах соломинку, и смотрел в одну точку. Краем глаза, впрочем, замечая, как ерзает рядом Тирра. Уже не слышен был топот копыт и скрип удаляющихся повозок, куда господа спешно погрузили нажитый домашний скарб. А до того стихли непрекращающиеся вопросы селян своим хозяевам, которым служили многие годы, а до того служили их отцы и матери, а до того их деды, прадеды… Из поколения в поколение им верили, а теперь не могли добиться ни одного слова. Господа бежали. Быстро, молча, дрожа. Лишь короткие недоумевающие возгласы изредка раздавались во дворе. Уже ни к кому необращенные, уже не ждущие ответа, растерянные, одинокие.
Наконец, Тирра решилась и спросила:
- Как же теперь все будет, а?
- Не знаю. – Он посмотрел в беспокойные глаза девочки, - Главное, теперь все будет гораздо честнее, - и первый раз за последние сутки улыбнулся.
Стены могут двигать оленей,
Переходя в овации пустых сомнений,
Расточая на песке камень невежества
И крича в толпу, что стучит весна
|
|
|
|
