Komandor |
Дата:Среда, 25.05.2011, 23:46 | Сообщение # 1 |
|
"Карательная психиатрия" Новеллист (43 818 знаков с пробелами) Межгалактическая перевалочная база “Троянский конь” за-терялась в созвездии Волосы Вероники на одном из многочис-ленных астероидов, по размерам своим чуть большим, чем Гани-мед. Слышны были гулы подлетающих звездолетов, доставляв-ших людей с Земли. Каждый раз, когда крупный корабль швар-товался к астероиду, малую планету порядком встряхивало. В этот день прибывшая флотилия состояла из пяти новень-ких кораблей класса ПСЩ третьего поколения; каждый делал разворот и элегантно, создавая впечатление на встречающую во-енную публику, ложился в посадочный коридор и производил последний форсаж. Весь в медалях боевой генерал Колбин ждал гостя, скорее гостью. Он, казалось, в своей торжественности изнемогал под тяжестью мускулов и собственно мундира с наградами. Ему при-шла на ум неудачная фраза: “К нам едет ревизор!”. Хотя… Чего скрывать – его совесть чиста… Открывшийся пейзажик не обрадовал выходящих из корабля с названием “Звезда России” пассажиров. Голые безжизненные скалы бурого цвета топорщились перед глазами. На горизонте тусклый свет далекого светила. Полковника Русскину Колбин приметил еще издалека. – Ну, как космическое путешествие? – спросил он и галантно поцеловал даме ручку. Полковник Русскина, физкультуристая стройная женщина с черными волосами из-под берета, как и генерал, была одета в коричневую форму с петлицами медицинских войск, разница бы-ла только в юбке. Она засмотрелась на генерала – он точно вы-рубленный из каменной глыбы. Конфигурация носа весьма ко-мичная: толстый, и порядком приплюснутый. Здесь не скроешь, как у завзятого драчуна или заслуженного вояки. Еще и красно-ват, но, как видно, не из-за пристрастия к спиртному, а скорее по причине переломов. Правда, Ломброзо бы высказался точнее: “Низкий лоб, правая мочка уха намного ниже бровей, сильно раз-витые надбровные дуги – коэффициент интеллекта или как его ещё называют – показатель умственного развития человека на уровне мхов и лишайников”. – Не особенно утомились, но и особого удовольствия не ис-пытали, – ответила Русскина. – Предлагаю до причала пройти пешком. Русскина была только рада осмотреться после полета. – Наверное, не ожидали, что Россия простирается так далеко – в запределы, а, полковник? Генерал, увидев гордость у Русскиной на лице, повел ее дальше по стеклянному проходу. – Что нового в метрополии? – с нетерпением начал он рас-спросы. – Все говорят о новых приобретениях земель, о колониях, которых никто в глаза еще не видел. Не успевают заполняться реестровые книги. – Ваше счастье, вы увидите. Может, приобретете одну-другую планетку? – Шутка? Я не за этим сюда прилетела. – Деловой тон Рус-скиной сразу охладил пыл генерала шутить. – Я почти серьезно, Россия вот-вот станет богаче еще на од-ну планетную систему. – А как головная боль? С расширением колониальной кам-пании на Земле только прибавилось проблем, умноживших умст-венные расстройства. В этой связи все крайне обеспокоены их нарастающим количеством. – Как это понимать? – генерал сделал удивленное лицо. – Как эпидемия, развилась болезнь с мудреным названием – агорафобия, что означает страх перед пустым пространством но-вых колоний, она пугает население, – грустно прокомментировала Русскина. – Мы встали перед неожиданностью, а наши методы лечения ничем не отличаются от методов еще со времен Фрейда и Юнга. – Не скажите, – пожурил полковника Колбин. – Вы многого не знаете о наших медицинских достижениях. – В метрополии муссируется мысль, что появилось ноу-хау и кудесник, в руках которого эта панацея заиграла неограниченны-ми гранями. – А именно?.. – Колбин задал этот вопрос прямо в лоб, же-лая прощупать гостью. Также тихо и таинственно Русскина сказала: – Почему-то слух просочился про электрошок. – Надо же! Ну и что? – сделал удивленное лицо Колбин. – Но электрошок существовал еще во времена оные. – Вероятно, его продвинули технологически. – На него давно махнули рукой, как на технически непер-спективный. – Вы отстали от жизни. Забудьте про слово “электрошок”, потому что на авансцену вышел нейрошок. – Как ни называй, всё тот же электрошок? – Только нового поколения, основанный на нейроэффекте. – Тогда это сделал кто-то не меньше, чем гений, – Русскина внимательно посмотрела на генерала. – Сегодня можно смело сказать, что есть такие люди, – скромно опустил взгляд Колбин. – А, генерал, вы не всё договариваете, вам есть что сказать. Уж, не вы ли тот самый кудесник из той великолепной когорты людей, которые в прогрессе пошли далеко вперед? Генерал не был скромником, но вопрос ему не понравился и он сказал: – Надо думать о будущем России и новых кадрах. Говорят, вы пышете идеями в карательной психиатрии, как хороший котел паром? – Мне рассказывали, по регалиям вас не превзойдешь. И за то, что вы сделали для России много полезного, вам надо поста-вить памятник уже при жизни. – Ну, что вы говорите? – поскромничал генерал. – А клятву Гиппократа, голубушка, вы уж точно подзабыли. Полковник слово в слово торжественно произнесла: – В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы боль-ного... – Хватит, хватит, верю... – остановил Колбин. Русскина с интересом смотрела на генерала. – А вы кого-нибудь из основоположников вспомнить не же-лаете? Генерал чуть наморщил лоб. – Ну, например, приведу высказывание Томаса Сиденхема : “Никто не был пользован мною иначе, чем я желал бы, чтобы лечили меня самого…” – Прекрасные слова! Да, генерал, вопрос, почему база назы-вается “Троянский конь”? – неожиданно спросила Русскина. “Расскажи всем”. Вопрос, на который не хотелось вдаваться в подробности. Единственный, которого Колбин боялся от докуч-ливых журналистов, был именно этот. Эти шелкоперы не дают нормально работать своей назойливостью и трескотней. – Хочу задать встречный. – Это была попытка уйти от во-проса. – Какой? – Как специалиста, как профессионала, как психиатра, какие мысли вас посещают, глядя на толпу людей? – Что каждый двадцатый находится, находился или будет находиться в психлечебнице. Только вопрос времени, когда для человека нарисуется психдиспансер. – А я думал, что вы будете ближе к истине и скажете: что на каждый очевидный случай ненормальности приходится как ми-нимум десять не диагностированных. – Quisnam igitur sanus? Кто из нас нормален? – подтвердила Русскина. – Кажется, так говорил Гораций. – Сделал уважительное ли-цо генерал. – Как был прав, этот один из родоначальников психиатрии! – “Всё в мире бренди”, еще сказал наш поэт, – Колбин блес-нул строчкой из стихотворения. – Хотите сказать, что мир взбрендил? – Совершенно верно. – Знаю, строчка из Мандельштама. Только он сказал не “бренди”, а “бредни”, что по семантике разное, а в принципе в данном случае по смыслу одно и тоже. – Нам сейчас не до уточнений. – Работа, что дух захватывает? – Здесь есть свои и плюсы и минусы, – выразил сожаление Колбин. – Я слышала, что даже минусы вы превратили в плюсы. – Это наш ЦППП действует. Искусственный проход, по которому они двигались, пред-ставлял пологие песчаные вперемежку с камнями холмы. Для лучшего усвоения колорита и первого впечатления гостям не удосужились замостить даже участки. Поэтому Русскина осто-рожно ступала по пустыне. Всего лишь в ширину двести метров серого песка и камня, которые содержали все известные химиче-ские элементы. Серый песок заунывно скрипел под ногами. – Что означает ЦППП? – Русскина снова втянулась в разго-вор. – Центр по подготовке и переброске патриотов. А вам что – не говорили? – Представьте себе, сказали – ознакомление на месте. – Странно. – Вот и вы не договариваете, генерал, – Русскина сделала замечание. – Каков качественный контингент людей из нового привоза, полковник? – перешел к делу генерал. – Нам нужны не просто люди, отбывающие время и заполняющие собой штатные едини-цы. – Психи – как психи. Не я их подбирала, не я их рекомендо-вала. – Откуда они? – Отовсюду. – Все с военной подготовкой? – Есть военные, есть и гражданские. – Фальсифицированные психи попадаются? – Зачем вы это спрашиваете? – В любом случае они пройдут здесь до реабилитации по-вторную основательную проверку. – В чем она заключается? – Как будто не знаете, вы – специалист высшего класса? – На лояльность, тряхнете всю подноготную до седьмого ко-лена? – Не вам это рассказывать, полковник, кто такие психи. Всё сводится к определению порога болевой чувствительности, я уж не говорю о каленых иголках под ногти или в язык для расшире-ния зрачков. – Опять карательная психиатрия, а я считала, что меня ждет что-то новенькое, интересное. – Что поделаешь, если специалисты нашего профиля до сих пор требуются. Генерал Колбин ускорил шаг и не заметил, что забежал впе-ред. По тому, как он вальяжно и складно это сделал, Русскина залюбовалась человеком весьма презентабельного вида и внуши-тельного телосложения. Уважения только прибавилось, что такие люди не зря представляют цвет армии. Правда, подумала она, внешность у него обманчива – человека, которого можно испу-гаться в темном переулке: нос неединожды сломанный и еще ото-рванное левое ухо. Это не прошло мимо проницательного взгляда старого во-яки, и сказавшего как ни в чем не бывало: – Теперь, полковник, вы, как лучший аттестованный для нашего дела психиатр, будете курировать это направление самого президента, а я сдаю вам свои полномочия. – А вы, генерал, куда, если не секрет? – Секрет?.. Еще рано говорить, одно скажу – на повышение. Вот тогда и ухо поправлю. Колбин с надеждой взглянул на появившегося адъютанта. Молоденький и тщедушный адъютант носил на голове фуражку, при этом натягивал ее на уши, пытаясь скрыть свою стрижку “под ноль”. – Что слышно о группе “Д”? Там мой сын. – Ничего. Кроме того, что полет заканчивается благополучно в плановом режиме. Они в пяти часах от Аурси. – Договор на лечение психбольных на Керси в полном по-рядке? – Документ выполнен безупречно, отправлен по адресу и уже получено согласие с их стороны на приемку партии из ста боль-ных. – А мы – что, не можем лечить? С каких это пор? – взволно-валась Русскина. – Всякие туземцы – неандертальцы по отноше-нию к нам. – Есть одна тонкость. Можем, но не хотим. Не желаем. Не в наших интересах. – А они? – Хотят, но не могут. Но мы убеждаем, что только их целеб-ный воздух в любом случае поможет нашим больным. – А что с вашим сыном? – Частичный метаболизм мозга. Генерал разоткровенничался: – В молодости для меня было неожиданностью узнать, на что способна психиатрия, даже если я сам не смогу реализовать ее возможности. Но я быстро разочаровался, когда понял, что она несовершенна... За разговором они прошли на причал и взмыли вверх на од-ной из маневровых ракет, называемых между собой в просторе-чии астероидными “трамвайчиками”, запрограммированными на постоянный маршрут. Генерал продолжал: – Мне в академии в шутку внушили: психопат – это нор-мальный человек, наконец, осознавший реалии жизни, которые происходят вокруг; а в самом военном ведомстве при направле-нии на работу сказали: “решите одну из основных проблем пси-хиатрии – и вы национальный герой, вы на вершине славы”. – Серьезнейшая проблема нашего времени, но ею никто по-настоящему не занимался, так как не видно путей решения, – с пониманием прокомментировала Русскина. Ракета на последнем вираже грубо отсекла несколько оди-ночных малолитражек и, нырнув под купол, приземлилась перед массивными воротами, обрамленными высоким глухим забором с колючей проволокой. – А вот и наша резиденция! – радостно объявил генерал. Русскина увидела только забор. – За ним еще один забор под током, и еще один, – вводил в курс дела генерал. – Зачем такие меры предосторожности? – Ну, знаете, не глупостями едиными жив человек, а кто-то занимается серьезными делами. Всё начинается отсюда. Эта, так сказать, первоначальная школа подготовки, кузница кадров, для кого-то даже альма-матер. – Мне говорили, это дурдом в чистом виде! – Дурдомистее не бывает. Тихопомешанные и самые буйные хроники доводятся до кондиции здесь. Поднесли очередные сводки. Судя по прекрасному располо-жению духа, они были ожидаемыми для генерала. – Полковник, – отвел он глаза от документа, – я думал, что вам в общих чертах охарактеризовали суть нашей специфики... Не женское это дело. Как же вы согласились на эту работу? – Предложили сделать прыжок в политику. – Но вы даже не засомневались, ведь политика – вообще грязное дело, а наша работа – тем более. – Советуете, пока не поздно – отказаться? – Не падайте духом, если работать чистыми руками, холод-ной головой и горячим сердцем, всё будет нормально, как надо. Окрик часового прервал разговор. Перед ними, широко рас-ставив ноги в массивных армейских бутсах, стоял солдат в форме воздушно-десантных войск. – Пароль! – перевел предохранитель десантник. Зеленые гла-за из-под каски глядели настороженно и недружелюбно. Черный зрачок автомата был направлен в грудь генерала. – Не узнал? Я Главный координатор, – сказал Колбин. – Пароль! – требовательно повторил десантник. – Керси. – Аурси, – солдат посторонился, освобождая дорогу. Запоры лязгнули восемь раз, отчего полковник заключила, что они прошли четверо дверей. Генерал продолжил разговор: – В то же время с физической точки зрения, а не чисто эмо-циональных умозаключений, психи – это здоровые, в общем-то, люди, единственный недостаток которых в том, что в каждом обнаруживаются сложные психопатические изменения. Но этот недостаток, вы еще не всё знаете, мы оборачиваем в свою пользу. Из невидимых динамиков раздалось: “Добро пожаловать в ЦППП”. Перед ними возник указатель. “ЛАБОРАТОРИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ТЕРАПИИ” Они вошли в просторную палату, в которой в драматических позах сидели, стояли, ходили с задумчивыми лицами психи, не-которые выплескивали из себя гомерический смех. Тем не менее, все они казались погруженными в себя. Русскина профессиональ-но разделила их на три категории: вот угрюмые и подавленные; вот пребывающие в приподнятом настроении; вот болтающие без умолку. И еще ее острый взгляд выхватил четвертых, ничем осо-бенным не выделяющихся и, если бы они не находились здесь, в них трудно было бы распознать больных. На мужчинах были светло-голубые брюки, куртки и шапоч-ки, напоминающие ермолки. На женщинах – такая же форма, не исключая головных уборов. Несмотря на приятный цвет, много-численное засилье в палате этих костюмов создавало тяжелую обстановку удрученности. – Вы не в восторге? – Колбин заметил унылый и страдальче-ский вид полковника. – Не то слово, – ответила она. – А теперь меняется одна существенная деталь. – Генерал снял с себя берет и, смахнув ермолку, нахлобучил на ближайше-го больного, при этом заломил его на голове сильно на бок. Боль-ной явно преобразился, став похожим на бравого вояку. Русскина удивилась: произошла очевидная метаморфоза. Вошел с контейнерами медперсонал, пять мужчин. Извлекли коробки, в которых лежали упаковки шприцев для подкожных вливаний. – Каждый из ребят должен обработать двадцать пациентов, – объяснил Колбин. Полковник тревожно застыла. Медбратья втягивали содер-жимое пяти ампул в большой шприц. – Карметол – сильнодействующий барбитурат для внутри-мышечного впрыскивания, – продолжал он. – Уже десять кубиков могут убить совершенно здорового человека. – Его показания? – Он создает в организме стойкое, можно условно сказать, электрическое сопротивление. В ситуации боя дозу нейроэффекта установить трудно. А после промежуточной терапии все бойцы по этому параметру, как близнецы-братья становятся на одно лицо. Больные выстроились в две очереди и получали укол в пред-плечье, иголка впивалась под основание и мутноватая жидкость медленно вливалась под кожу, при этом пустые глаза больных оставались безучастными. – Глеб, курсант В-37, – стал представлять больных Колбин, – пусть длинный нескладный парень. Не смотрите, что с лицом, усыпанным юношескими прыщами. Высочайшая квалификация по минированию; Азиза, курсант А-89, здоровячка, но с близору-кими глазами на выкате, с едва заметными стеклышками кон-тактных линз. Отличная сестра милосердия; Лала, курсант К-54, присмотритесь, молоденькая девица с мальчишеской фигуркой, взъерошенными волосами и чумазым лицом. Замарашка, но явно более культурная и воспитанная, чем ее окружающие. Профес-сиональная разведчица… – Достаточно, – произнесла Русскина. – Когда-то они были нормальными людьми. Безумие иска-зило или перевернуло часть их умственной программы, и теперь это полные идиоты, неудавшиеся забракованные слепки самих себя, только внешностью напоминающие о былом величии человека. Генерал остановился возле детской песочницы и копающих-ся в ней мужчин. – Их ждет полная реабилитация и в прямом и в переносном смысле. Во-первых, наши люди доведут до сопроводительной кондиции; а во-вторых, сумасшедшие не безгрешны, не ангелы, им надо морально очиститься перед обществом. – И тихие и буйные – все идут в ход? – Они сумасшедшие – и этим всё сказано, но они не утрати-ли, не растеряли в себе главное – военные навыки. – Должны же они где-то в закоулках мозга остаться? – под-твердила Русскина. – Скажу, их ждет полная реабилитация перед обществом – глубокая, основательная, но только пройдя через героический поступок. – Как на фронте? Искупление кровью? – Лучше не скажешь. Вон видите того амбала, играющегося в песочнице? – Напоминающий смеющегося фавна? – Да. Порфирий, курсант К-01. Это, по прогнозу психологов, ведущее лицо в последующих событиях, запланированных на но-вом театре военных действий. Театр сместился на планетную сис-тему Жерси, состоящую из Аурси, Герси, Керси, Серси и Перси. Будущий командир роты в восемьдесят-сто человек. – Но он сумасшедший с признаками сильно выраженного отклонения, на научном языке – паресиса! – Сегодня – да, а завтра, увидите – нет. Будет новоизменен-ный, перерожденный человек. – Неужели будет здоров? Насколько я понимаю как специа-лист, такие не подлежат излечению. – Вы недооцениваете современную психиатрию. – И целебный воздух на планетах? – язвительно добавила Русскина. – А что? И целебный воздух. – Ну уж, не говорите... – В действительности, сегодня нет такой необходимости. Даже больше того, каждый должен оставаться психом как можно дольше, чтобы в нужный момент стать нормальным, и с ходу в карьер выполнить возложенную на него боевую задачу. К Колбину подскочил сумасшедший. – Я – Александр Македонский! – А я – Буцефал! – зычно грохнул в ответ генерал. Сумасшедший испуганно отскочил, как повизгивающая со-бака, получившая в ребро удар ботинком. – Да, но что вы скажете, например, про того высокого брю-нета, который выглядит с виду нормальным? – С ним печальная история, – бросил Колбин через плечо, – это было ударом для всей музыкальной элиты России. Он не прошел проверки славой. Популярность сыграла с ним злую шут-ку. Право же, мы чуть не плакали. – Но кто он? – спросила Русскина. – По тому, как вы говори-те, он должно быть заметная фигура в российском бомонде? – Слышали про Андрея Верхнедейского? – Андрей Верхнедейский? – повторила Русскина; в памяти у нее зашевелились давние воспоминания, но она покачала голо-вой. – Мне кажется, что я где-то слышала это имя на Марсе или на Венере, но оно мне ничего не говорит. – Никогда не слышали об Андрее Верхнедейском? Об этом певце известных шлягеров? – Ах, да, вот теперь припоминаю! – воскликнула Русскина, – Переполненный стадион Лужники, супер-шоу, грандиозный гала-концерт! Безотчетная грусть внезапно охватила ее. Каких-нибудь три года, и этот изумительный артист во всем блеске своего таланта, своей славы теперь вдруг оказывается здесь, в толпе умалишен-ных, ожидающих отправки в систему Жерси. Колбин иронично оглядел полковника. – Успокойтесь. Если на долю Андрея Верхнедейского выпал жалкий жребий, то кто знает, что ожидает нас с вами? – Да, стать одним из этих обреченных людей – незавидная перспектива. – Русскину какая-то сила направила к выходу, лишь у самой двери она остановилась и оглянулась. Ее глаза по-прежнему смотрели тревожно, но их выражение почти неуловимо изменилось в сторону решительности. Генерал учтиво пропустил полковника вперед. – А, в общем, я им завидую; нет ничего проще совершить подвиг в полусознательном состоянии, а потом пожизненный по-чет и уважение, награды Родины и звание Героя России – лучше не придумаешь. Они оказались в тестовой комнате, нашпигованной разными инструментами и даже тисками, ничего общего не имеющими со слесарными работами. Колбин испытывающе посмотрел на пол-ковника, ожидая, как Русскина отреагирует. Вдоль стен располагались черные металлические кресла, возле которых стояли аппараты с выдвижными челюстями, отче-го у Русскиной возникло неприятное ощущение, что сейчас эти челюсти сомкнутся на ее запястьях и лодыжках, прикуют ее к месту и растянут во весь рост, и она станет свидетельницей изо-щренной на себе пытки. В глазах ее отразились сырость и холод подвалов Тайной канцелярии. Тем не менее, она взяла себя в руки и спокойно спросила: – И ваш сын тоже побывал здесь? – Я никому не делаю снисхождения, более того, никому не доверил его проверку. – Вижу, тут кричи не кричи – никто не услышит, – с уваже-нием сказала Русскина. Проведя несколько ударов кулаком по стенке, она обратила внимание на пористый материал, макси-мально поглощающий звуки. Два техника, пожилой бородатый и его краснолицый колле-га, склонились над одним из аппаратов и делали настройку. Пока генерал вел полковника к себе в кабинет, он ставил по-следние точки над “i” своей работы. – Да, у них скудость ума на животном уровне. Но, кому при-дет в голову мысль, что эти сумасшедшие с большим будущим? Тем временем туземцы с ними цацкаются как с детьми, создают надлежащий уход, переводят уйму лекарств, а растормозить их так и не сумеют. – А сами сумасшедшие какое впечатление на них произво-дят? – Жалости. – Неужели можно кого-то разжалобить бредом неизлечимых шизофреников? – Русскина, сама будучи с твердой закваской, была поражена до глубины души. В коридоре генералу подали донесение, и он тут же нетерпе-ливо пробежал глазами последние сводки. – Ура! – воскликнул он. – События на Перси перешли в ре-шающую фазу и завершились нашей победой.
Мы устроим на улице танцы у всех на виду, Ты одела вечернее платье, и солнце переоделось в луну. Будет жаркое лето в этом году, Если птицы летают так низко, то это, это к дождю. Слышишь, ругаются люди в соседней квартире, Выходит, что мы не одни в этом мире, Лежим, я у стенки, ты с краю, Я тебя не люблю...я тебя обожаю. <Вячеслав Бутусов>
|
|
|
|
Komandor |
Дата:Среда, 25.05.2011, 23:46 | Сообщение # 2 |
|
Колбин – уравновешенный, приучивший себя к дисциплине человек, почему-то сегодня поминутно отгибал рукав и вгляды-вался в циферблат часов. – Итак, полковник, в нашем распоряжении несколько суток до основных событий на Аурси. Я уверен в сыне, как в самом себе. Они прошли в комендатуру. Там их догнала новая сводка. – “Все готово. С минуты на минуту начинается час “Икс”. – Генерал прочитал строчки и удовлетворенно потер руки. – Пол-ным ходом идет колонизация в планетной системе Жерси. И за-вершение кампании на Герси. – Лейтенант! – окликнул генерал проходящего офицера. – Курт Менцель, – представился он. – Лейтенант Менцель! – Яволь, герр генерал. – Вы отправляетесь в командировку на Керси. Там предста-витесь инспектором по проверке реабилитации психов и заверши-те все нейрошоком. – Что такое нейрошок? – Вы разве новенький? – Да, не вошел в курс дела. – Прошу прощения, надо знать, – сказал генерал и, нагнув-шись, залепил лейтенанту сильную звонкую пощечину. Глаза вылезли из орбит от возмущения, но лейтенант сдер-жался. – Вот это и есть нейрошок, сильнодействующий метод. За инструкциями прошу зайти в кабинет № 256. Подошел адъютант и подал докладную о положении дел. – Адъютант, есть ли сведения о наших противниках? – Пока ничего подозрительного. – Не слышно никакого шевеления? Они ни о чем не догады-ваются? – Нет. – А военные мероприятия ведут? – У них пора по сбору овощей. – Чего они ждут от нас? – Развития дальнейшей мирной инициативы на сельскохо-зяйственной ниве. – Серси откликнулись на нашу просьбу о лечении ста ума-лишенных? – Да. – Это хорошее начало, это надежный задел. Курортные ус-ловия, свежий воздух, хорошее питание, знаете ли, я сам не прочь пройти курс релаксации от всех этих вечных недосыпаний и кон-тактов со сложным контингентом. – Насколько хорошо укомплектована группа на Перси? Адъютант на секунду задумался. – Ста люциферов хватит? – За глаза. – Тогда не хватает два-три человека. – Возьмите из сегодняшнего привоза. – Люциферов – это кого? – спросила полковник. – Дьяволов! – с гордостью ответил Колбин. – Кстати, слово “люцифер” переводится, как “несущий свет”. Проходя мимо регистратуры, генерал прихватил истории бо-лезни сумасшедших группы “Г” и сказал в окошко: – Надо быстрее закончить ее комплектацию. Напишите слу-жебную записку в мою канцелярию. Что-нибудь придумаем. – Я не совсем поняла основную схему, – сказала Русскина. – Идет колонизация планет и все не так однозначно, – Кол-бин приподнял палец. – Вопрос стоит в том, кто будет господ-ствовать в этой части вселенной, и кто сколько сможет прогло-тить колоний. Американцы, французы, англичане, китайцы, япон-цы – все ведут негласное соревнование между собой. Созвездие Волосы Вероники стратегически важный район, на который особо обратил внимание сам президент России. Что остается делать России в этой ситуации, чтобы не остаться у разбитого корыта? Цепочка мероприятий простая. Мы находим неисследованный участок космоса. Просматриваем каждую звездную систему этого участка в поисках планет, а каждую планету – в поисках разум-ной жизни. Самое неприятное, – посетовал генерал, – когда начи-нает досаждать местное правительство со своим гнилым сувере-нитетом, не желая добровольно присоединяться к нашему содру-жеству. Скоты! Мы даже не можем убедить себя, что с ними воз-можен диалог на равных. Нас озадачивают темпы колонизации, Они идут медленно, даже медленнее, чем хотелось бы. Но мы не проводим лобовой захват, как бывало раньше, после чего проли-валось много крови и мало оставалось шансов колонизировать планету. Провалы тогда следовали один за другим. Сегодня уча-ствовать в переговорных процессах, в подобных их затягиваниях никто не намерен. – Колонизация идет медленнее, чем у американцев? – Быстрее. Они нам в подметки не годятся. – И в то же время медленно. В скромности вам не откажешь. – Они не дотумкали того, что мы придумали и уже реализо-вали. – Подробнее можно? Генерал повернулся к полковнику. – Вы видели этих несчастных? – Надо быть воистину изобретателем, чтобы облегчить их страдания. – Это не несчастные, это орлы, рвущиеся в атаку на врага. Их глаза скоро загорятся огнем победы. – Сейчас по ним такое не скажешь. – Увидите – скажете. Лечение на интересующих нас плане-тах – сплошная проформа. Ставка на неожиданность в условиях гарантированной тайны операций. О них знаю только я, да теперь будете знать вы. Чем хорош вылечившийся от нейрошока псих, так это тем, что первоначально пребывает в промежуточной фазе, длящейся несколько часов. Но их бывает достаточно, чтобы соз-дать, так называемый, плацдарм для победы. Пока психи оконча-тельно не придут в себя, пока не оклемаются, у них начисто от-сутствует порог опасности, отсутствуют инстинкт самосохранения и чувство страха, и они сломя голову лезут в самое горнило бое-вых действий. – Как вы их назвали – настоящие люциферы? – У солдат не наличествует эмоций – и это их преимущество в войне. – Они, что, головорезы? – Отвечу так: они не отвлекаются на повседневную жизнь и ни шаг в сторону от поставленной задачи. – Им незнакомо чувство страха. А дальше что? – С захватом президентского дворца провозглашается пре-зидент из наших или марионетка. Государство без правительства, что организм без головы. Подобострастное почтение к любому новому голосу из дворца общеизвестно у любого народа. – Теория космогонии вкупе с космологией развивается как пописанному, или разбивается вами в пух и прах? – с уважением спросила Русскина. – А! наконец-то теперь вам все ясно! – обрадовался Колбин. – В общих чертах. Генерал пожурил полковника за недомыслие: – Ну почему, когда мы хотим познать что-нибудь впечат-ляющее, мы черпаем материал непременно не из простого пони-мания сего мира? Почему пускаемся в пространные рассуждения, даже в домыслы: страшные, таинственные и фантастические с приукрашиванием чуть ли не до преувеличений? А всё на самом деле проще простого. – Жизнь еще не настолько философски осмыслена и, к раз-очарованию, эфемерна, чтобы мы ее понимали больше, чем борь-бу за существование. Не так ли? – Потому что у человека есть двигатель прогресса, вклю-чающийся, когда ему становится страшно от мысли, что его за-ключили в тесный круг и он до самой смерти не выберется из него. – Что еще нового, кроме “курортных условий”, в методике лечения? – поинтересовалась Русскина. – У туземцев варварские способы запрещены, говорят, что они наводят на них гнетуще дикое впечатление. Поэтому ничего нового. – Как будто у нас они не запрещены? – пожала плечами Рус-скина. – Они сами того не сознавая, уже нас удивляют бредом ши-зофреников, не понимая, что есть элементарный прагматизм. – Я тоже всегда говорила, что туземцам далеко до нас – у них нет настоящих психиатров, – сказала Русскина. – Поэтому надо торопиться. – Вы отчаянно ставите под угрозу жизнь вашего сына, – пре-дупредила Русскина. – Нет, я посылаю его не на верную смерть, я помогаю воз-вести его на гребень славы. Что еще нужно для молодого и често-любивого человека? Это его способ вернуться к нормальной жиз-ни, а если даже и умереть, то с достоинством. – Все равно рискуете своим сыном. – Не больше, чем каждый из нас. Определенную склонность к риску я унаследовал от отца, а сын от меня. И вообще, мы сыг-раем в эту игру до конца, – жестко сказал Колбин. – Но он же... – Ничего, люди и в таком психомоторном состоянии могут принести пользу родине. У них нет поврежденных органов, а есть заклиненные шестеренки в голове. Иной раз ремонт телевизора заключается в его встряхивании хорошим ударом кулака. Одна из особенностей шизофрении и вообще психических заболеваний в том, что подсознательное всегда старается прорваться в сознание. А подсознательное – это опыт, умение, практика. Итак, упор на умелое использование, и в этом особенность и главное преимуще-ство российского контингента сил. Русскина кивнула: – Любому психиатру известно про заклиненные шестеренки. Очевидный путь – разблокировать их неочевидными приемами. – Что такое психиатрия? – спросил генерал и сам ответил. – Это изучение болезней мозга и лечение их. Встряхивание шесте-ренок вполне вписывается в круг известных методов, давая хо-роший итоговый результат. Уже, будучи в своем кабинете, генерал открыл бутылку шампанского, выстрелив пробкой в потолок. – Все идет стремительно и победные донесения надо ждать с минуты на минуту, а через день-два будем праздновать очеред-ную викторию, – замурлыкал он довольно. – Выпьем за успех операции, за группу “Д”, за моего сына! – предложил он, вручая бокал полковнику. – За группу “Д”! – повторила Русскина и осушила бокал. – Теперь за ваше здоровье. – Спасибо. Колбин довольно замурлыкал: – И таким образом на Землю пойдет скромное сообщение: “История человека на небольшой планете под названием Аурси в созвездии Волосы Вероники продолжает свой разбег”. – О, “Патетическая симфония”! – откликнулась Русскина на включенную музыку. – Говорят, вы молоды. Полный расцвет сил. Нетактично спрашивать у женщины, а сколько вам лет, тридцать шесть? – Почти угадали. Тридцать восемь. Русскина, заложив руки за спину, подошла к окну и некото-рое время молча смотрела на улицу. Из окна, что удивительно в условиях безвоздушного астероида, открывался вид на залитый искусственным солнцем зеленый сквер, в нем гуляли молодые мамы с колясками и играли дети. За кронами пышных деревьев возносились к небу крыши зданий. Генерал позвал адъютанта. – Когда мы в последний раз направляли послание о дружбе на Аурси? – Три месяца назад. – В такой ответственный момент? Дайте срочную телеграм-му. Нельзя долго тянуть. Столько времени не проявлять дружест-венных чувств – бестактно. Это может вызвать неправильную реакцию и подозрение. – Товарищ генерал, сведения, о которых я докладывал вам ранее, подтверждаются. Они совпадают с данными наших аген-тов – всё о-кей! – Пусть туземцы думают, что лучшее взаимопонимание – это культурные связи. Мы поможем им в их заблуждении. – На Аурси больше держатся за торговое соглашение. – Обеими руками? Еще лучше. Тогда не медлите, от имени президента пошлите заверение о сотрудничестве, о наших ис-кренних чувствах к их новой мирной сельскохозяйственной кам-пании. – А вы уверены, что послание им понравится? – спросила Русскина. – Ближе к жизни, полковник. Конечно. А, впрочем, – гене-рал посмотрел на часы, – мы уже опоздали. Послание им – как мертвому припарка. – На чем держится тонкость программы? – На том, что душевнобольные, парадокс, никогда не пере-ведутся. Они были, есть и будут. И это хорошо. Каково, если бы в один прекрасный день у нас не осталось ни вот столечко сума-сшедших? – Это было бы ужасно, тяжкое потрясение для общества, трагедия? – Гораздо больше, чем трагедия. Национальная катастрофа! Никогда не перестал бы проклинать себя за то, что именно при мне такое произошло, словно я лично причастен к этому. – Так с вашей легкой руки попутно идет разгрузка наших сумасшедших домов? – Полковник, вы слышали сказку про волшебную палочку, которая способна превратить что угодно во что угодно? Нейрошок напоминает мне волшебную палочку за его положительную ре-зультативность. – Неужели – большая? – Как я сказал, психи совсем не безнадежные больные. Им надо только помочь преодолеть психическую несовместимость со своим вполне нормальным сильным телом. Мы добились того, что уже сто процентов сумасшедших вылечиваются и превраща-ются в полноценных людей. – Тем не менее, сумасшедших только прибавляется. – Вы правы, причина всех психических расстройств очевид-на – трансовые ситуации. Парадокс, хотя ничего удивительного. С развитием человека жизнь становится всё более стрессовая. Отсюда сильные психологические удары: кто седеет, кто инфарк-ты зарабатывает, кто самоубийством кончает, а кто-то с ума схо-дит. Русскина призадумалась. – Я столько доставила психов – неужели недокомплект воз-можен? – В вас, полковник, – похвалил генерал, – движет настоящий специалист своего дела, не зря, видимо, прислали сюда, вы быст-ро осваиваетесь с обстановкой. Генерал подошел к стене и раздвинул шторки, обнажив кар-ту части звездного неба, и ткнул пальцем в левом нижнем углу. – Здесь заканчивается Жерси, а далее Кукай, Воблан, Тукеи. – Перспективные районы? – Да, наши ближайшие цели. – Дух захватывает, – поежилась Русскина. – Главное, чтобы не возникло никаких сомнений? – Сомнений? Нет. Вопросы есть, может быть, интересуют некоторые детали. На составление обзорного плана предстоящих операций на текущий период ушло два часа. Вошел адъютант, и что-то доложил очень тихо Колбину прямо на ухо: – Получена очередная депеша, товарищ генерал. Неприят-ная. Группа, в которой забрасывался ваш сын, погибла в ракетной катастрофе при выведении курса на посадку. – Многообещающее начало? – не расслышала Русскина. Генерал тупо менялся в лице прямо на глазах. – Что? – загремел он и тут же сник. – Мой многолетний труд... Мои самые надежные силы, самые вышколенные кадры... Мой любимый сын погиб? Все пали смертью храбрых при испол-нении наших колониальных интересов... Я не я буду, если лично не завершу события на Аурси победоносно. Дело всей моей жиз-ни под угрозой! – застонал Колбин. Русскина не успела принести свои глубокие соболезнования, как генерала вдруг повело, он взмахнул руками и стал делать машущие движения. – Я полетел. Я лечу на Аурси. Глаза его светились детской непосредственностью. – Может вывести его на воздух? – спросил адъютант. – Не надо, – сказала Русскина. – Глоток спирта? – Тоже ни к чему. – Вызвать врача? – Мы сами врачи. – Тогда что же? Русскина, подумав, покачала головой. – Эмоциональная ремиссия – классический случай! – выра-зилась она. Она остановилась глазами на висевшем на стене нейробиче. Адъютант понимающе поймал взгляд. – Хорошая штука. Первый исторический образец генерала, давший начало целому поколению. Выводит именно из такого состояния. – Попробуйте. – Применение нейрошока на территории России и в ее за-морских землях запрещено законом. На чужих можно. – За ограниченное применение я беру ответственность на се-бя. Генерал получил сногсшибательный импульс, глаза вылезли из орбит и он рухнул на диван. Русскина пощупала пульс, затем оттянула веки и внимательно взглянула в зрачки. – Это не опасно? – спросил адъютант. – Всё в порядке. Простой обморок. – Если его не хватил инфаркт, значит с сердцем все в поряд-ке? – Но до положительного эффекта далеко – для него это су-щий укус комара. – Доза карметола создаст все условия… – предложил адъю-тант. – А увеличить мощность импульса еще можно? Офицер перевел движок на два щелчка вперед. – Телячьи нежности – не в бирюльки играем, – отвела инст-румент, передумавшая почему-то Русскина. – Генерал в экстрен-ной помощи не нуждается, и вообще, его исключительные качест-ва будут задействованы теперь в другом крупном плане. “Quisnam igitur sanus. Все мы тут с приветом!” – вспомнила вольным переводом Горация полковник. На ее окрик пришли два санитара, сняли с Колбина гене-ральский мундир и облачили в светло-голубую форму с ярмолкой, тут же ввели дозу карметола. – Этого сумасшедшего определить в спецгруппу “2Д”. Русскина задумчиво почесала переносицу и углубилась в до-сье генерала. Досье как досье – только послужная лестница шла не иначе, как только вверх. И в жизни не было никаких зигзагов – прямая линия и вектор – вперед и вверх! Если верить анкетной биографии, всё генералу давалось на удивление легко и накатано: школу закончил с золотой медалью, университет – с красным ди-пломом. На кафедре, где его оставили ассистентом, через год за-щитил диссертацию на тему “Карательная психиатрия”. Куча на-учных трудов, добрая сотня публикаций в закрытых изданиях, два открытия и сорок изобретений из области “нейрошоковый инструмент”, пачка наградных документов. Разработка целого поколения надежного и эффективного инструмента, доводка и проверка его на практике позволили Колбину выдвинуться в ряд классных специалистов, о которых знал только узкий круг людей во главе с президентом. Эта тема всплыла в связи с назначением полковника на базу “Троянский конь”. Генерала привели в тестовую комнату. Твердость характера – это чаще мужское свойство, и когда оно есть у женщины, ей стоит смягчать его, сдерживать сознательными усилиями, чтобы не потерять женственность. Но когда на карту поставлено всё… Ассистенты понимали без слов и также безмолвно и при-вычно выполняли указания. Русскина достала платок и обмакивала часто выступавшие на лбу капли пота, когда самолично проводила проверку иглами под ногти. Генерал блаженно улыбался. Потом он, еще не услы-шав команды показать язык, добровольно высунул его. Каленая иголка с шипением прошла сквозь мякоть, и в нос ударил такой сильный запах паленого мяса, что Русскина подняла глаза и с беспокойством посмотрела на Колбина. Самым поразительным было то, что при этом у него не повышалось кровяное давление, не изменились ритм и частота сердцебиения, и не нарушилось дыхание! Генерал лучезарно светился. – Какой болевой порог у генерала? – спросила она у асси-стента. – Все – десять. – Настоящий патриот! – изумилась Русскина и положила ру-ку ему на плечо. – Наша сила вот в таких сильных парнях. – Как оформим тест? – спросил ассистент. – Тест радует, конечно, пишите, положительный, – ответила она. Русскина прикинула в уме, какой еще болевой тест приме-нить, но, увидев, как у санитара подкосились колени и поползли брови вверх, и, подумав, что можно перепилить Колбину пальцы тупым ножом и он ровным счетом ничего не почувствует, реши-ла, что с того хватит, и на этом остановилась. Занятая своими мыслями, Русскина покинула тестовую ком-нату на перерыв. Колбин по-прежнему не выходил из головы. Конечно, встре-чаются люди, которые не переносят стрессы, как фамильярного обращения к себе, но ведь здесь на карту ставилось профессио-нальное отношение, неужели Колбин принадлежит к слабовыра-женным, гнилым неврастеникам? Как только его военные комис-сии просмотрели? Разумеется, каждый вышестоящий чин волен своего подчиненного воспринимать по-своему. Итак, с Колбиным с проверкой поступили так же, как он со всеми. В половине четвертого Русскина вернулась в кабинет. Ее би-ла дрожь. Полный рабочий день с психами! Она заперла дверь и, сев в кресло, расслабилась. Она отдавала себе отчет в том, что совершенно не в состоянии сейчас работать. Надо было чуточку отойти от впечатлений и отдать должное Колбину, не доставив-шему ей ровным счетом никаких неудобств. Она просто без изысков делала свою работу, чем ранее за-нимался сам Колбин: которому без труда удавалось демонстриро-вать лучшие образцы карательной психиатрии на “пациентах”, будь хоть они в своё время трезвомыслящими банковскими клер-ками, туповатыми портовыми рабочими или легкомысленными девицами. Сломить чужую волю, подмять сознательную часть внутреннего существа – вот лебединая песня уникальной профес-сии. Оцепенение длилось секунду, пока она не почувствовала, что мир вернулся в свои рамки реальным и пол под ее ногами с мину-ты на минуту не провалился. И еще ей был необходим яркий свет. Она включила всю иллюминацию в кабинете. Русскина взяла командование на себя. – Объявить по базе готовность номер один! Заброс повто-рить. Челнок № 38 с группой “2Д” срочно направить на Аурси! Готовящемуся на Керси Курту Менцелю переиграть командиров-ку на Аурси и с сопровождением команды отбыть точно в срок. – Лицо Русскиной было каменно-строгим. Она почувствовала ту особую ясность в голове, какая всегда бывает перед боем. Об одном полковник жалела, что генерал не успел полно-стью ввести ее в курс дела – профессиональные тонкости теперь бы не помешали. Целую неделю полковник не отрывалась от бумаг. Она под-ходила к карте и уже присматривалась на соседнюю систему Ку-кай с планетами Тукай, Макай, Шуркай и Юркай. В ее уме зрели новые грандиозные планы. Долгожданная сводка была принципиально важная. “Правительство Аурси низложено. Все ключевые объекты удерживают наши парни во главе с генералом Колбиным до при-бытия основных сил”. – Чисто сработано! – удовлетворенно потерла ладонями пол-ковник Русскина. При награждении звездой “Герой России” генерал Русскина стояла с высоко поднятой головой рядом с Колбиным, награж-денным медалью “Защитник отечества”, и ощущала гордость. Неимоверную гордость. Она гордилась собой, Россией, Колбиным и думала: “Это целый конвейер и он ни разу не дал сбой. Ни еди-ной осечки! Утерли нос американцам. Она продолжает дело гене-рала Колбина. Дело Колбина живет и побеждает. Вечером Русскина тщательно вымыла руки и усталая вышла из тестовой комнаты. Сегодня психи проняли ее основательно до изнеможения, до пота. За спиной послышался знакомый скрип многочисленных ботинок. Она машинально отступила в сторону и прижалась к стене. Мимо нее по коридору двигалась колонна больных в “Лабораторию эмоциональной терапии”. Динамики сопровождали приветствиями “Добро пожаловать в ЦППП” Спустя час она направилась в гости к Колбину с бутылкой шампанского. Сегодня лицо генерала было чуть постаревшим, округлым и мясистым. На подбородке и шее выступили жировые складки. Лицо было потным, дружески приветливым. Он грузно выглядел в клетчатой рубашке и соломенной широкополой шляпе, приве-зенной с Аурси. “Несмотря на тучность, тем не менее, – щеголь. Как он по-юнкерски печатает шаг, идя навстречу мне? Как бы парит над астероидом! – с восхищением думала Русскина. – Об-разец элегантности, он даже смотрит возвышенно и утонченно!” – Вы уж простите, – рассыпалась в извинениях она. – За что? – За причиненные вам хлопоты. – Какие? Ничего не было. – Ну, эти… – Не помню, – генерал пропустил Русскину в дом и крепко пожал руку. – Не стоит извинений. Я бы на вашем месте с вами поступил точно также, не церемонился, генерал, попадись вы в мои цепкие руки. – Даже несмотря на то, что я женщина? – Да хоть сам черт! Гуманизм с его телячьими нежностями у нас не в чести. – Браво, генерал! – воскликнула Русскина и прошла в до-машний кабинет. – Набрал весу. Извините, – сказал Колбин, – начал писать мемуары. – Какая муха вас укусила, генерал? – Нельзя отставать, во всем надо быть первыми. Наша рабо-та – теперь не секрет полишинеля. Американцы пошли точно по нашему накатанному пути. Стало известно, что и у них население, ранее благополучное, вдруг неожиданно оказалось с высоким уровнем психопатизации. Демобилизация идет по принципу де-билизации. В армию рекрутируются психи. А, значит, это хоро-шие солдаты… Это то самое, о чем испокон веков мечтали воена-чальники всего мира. – Да, это нечто. И на чем вы уже остановились? – Прошел детство. Теперь оглядываюсь в юность.
В прикреплённом файле находится произведение в авторском форматировании
Мы устроим на улице танцы у всех на виду, Ты одела вечернее платье, и солнце переоделось в луну. Будет жаркое лето в этом году, Если птицы летают так низко, то это, это к дождю. Слышишь, ругаются люди в соседней квартире, Выходит, что мы не одни в этом мире, Лежим, я у стенки, ты с краю, Я тебя не люблю...я тебя обожаю. <Вячеслав Бутусов>
|
|
|
|