Поднялся в пять утра; мама с бабушкой еще спали. Оделся потеплее и вышел из дома.
Солнце уже виднелось на горизоне; было по-утреннему прохладно, а трава была совсем мокрая.
Я медленно побрел в сторону речки. Когда был маленький и приезжал к бабуле, часто играл с друзьями у речки. Здесь еще были посажены деревья, которые теперь образовали довольно густой лес.
Я подошел к речке. С минуту смотрел на водную гладь и отражающиеся на ней блики просыпающегося солнца, а потом присел на большое, старое бревно у берега. Нагнулся, взял с земли камень и бросил в воду. Тот с бульканьем утонул. Я взял другой камень и снова запустил в воду. Тот пару раз подпрыгнул, оставляя после себя круги на воде, но тоже утонул. Третий, четвертый, пятый, - они прыгали всё дальше и оставляли больше кругов наглади реки.
-Как ты это делаешь?
От неожиданности я вздрогнул и резко обернулся, сжав в руке очередной камень.
Позади меня, недалеко от берега, стояла девочка лет семи. Худая, с тонкими руками и ногами, бледная, что было странно для такой местности: люди, живущие в поселке, обычно все загорелые. Тем более летом. Она была одета в коротенькое голубое платье и держала в руке шляпу с голубыми лентами. Большие не по-детски глубокие, голубые глаза с интересом смотрели на меня. Она ждала ответ.
-Что? Что я делаю?
-Как у тебя получается так далеко кидать камешки?- она нерешительно приблизилась и встала рядом со мной.
-Не знаю,- я растерянно пожал плечами. -Просто получается.
-Мои камешки всё время тонут,- её глаза погрустнели. У меня от чего-то сжалось что-то внутри. Она подняла с земли камень и, слабо размахнувшись, кинула в воду. Тот скрылся под водой. Она посмотрела на меня: -Научи меня далеко кидать камешки.
Я огляделся вокруг в поисках плоских камней и, выбрав один, протянул ей.
-Попробуй.
Она попробовала, но безрезультатно. Виновато посмотрела на меня.
-Ничего,- утешил я её и снова нагнулся, чтобы подобрать камень. -Выбирай камни, которые плоские.
Она присела рядом и стала искать камни.
Когда мы находили нужные, я показывал ей, как нужно держать их и как лучше размахнуться.
Солнце уже почти поднялось над рекой, когда девочка заторопилась.
-Мне нужно идти,- она подняла с земли свою шляпку. -Если, что, то знай: я всегда гуляю здесь по утрам.
Я не успел ничего сказать: она отвернулась и побежала в сторону леса, вскоре скрывшись с глаз.
Позднее, неспеша шагая к дому, я понял, что улыбаюсь.

Она действительно каждое утро гуляла у речки. Или же сидела на бревне у берега и ждала меня. И я приходил. Приходил, потому что рядом с этой девочкой испытывал необъяснимое чувство. Не знаю, как его можно назвать. Мне просто было хорошо. Впервые за эти полгода.
Она научилась далеко кидать камешки, и мы частенько сидели на бревне, кидали в воду камни и разговаривали. Не думал, что у меня найдутся общие темы для разговора с семилетней девочкой. И всё же мы говорили. Точнее, я говорил. Она рассказал только то, что живет в большом доме у леса с мамой, дедушкой и тремя сестрами.
А я рассказал ей всё. Абсолютно всё о своей жизни. О том, как часто менял школу, как на каникулах приезжал к бабушке, как расстраивался из=за того, что ругались родители, как убегал из дома, когда папа приходил домой совсем пьяный, как терял друзей из-за частых переездов. И впервые я заговорил о самом сокровенном и обидном, о чем не говорил еще ни с кем. О том, как полгода назад умер отец, как мама совсем потеряла голову от горя, хотела покончить с собой и попала в больницу; как меня исключили из школы, как потерял последних друзей и остался совсе один.
И сказал ей о том, о чем сам, даже в глубине души, не хотел думать: я не плакал на похоронах отца и не смог простить его за всё то, из-за чего страдала мама.
Девочка не говорила мне утешительных слов или слов сочувствия. Она просто смотрела на меня своими серьезными, глубокими глазами, в которых я видел то, что она не говорила. И я чувствовал, как с каждой встречей с этой девочкой мне становилось легче. Легче становилось то, что давило на грудь и не давало улыбаться и радоваться жизни.

Всю последнюю неделю шли проливные дожди. Я сидел дома и почти не выходил на улицу. Только теперь что-то изменилось. Я больше не скрывался в своей комнатке с наушниками и громкой музыкой, от которой невозможно было думать. Теперь я ухаживал за бабушкиным огородом, помогал ей и маме по дому, ходил даже к соседям в гости, а по вечерам принимал участие в общей болтовне.
Мама с бабулей, а особенно мама, удивлялись переменам, произошедшим со мной. Мне было и радостно от этого, и больно. Больно от чувства вины перед ними. Но теперь всё изменится. Им есть на кого положиться и надеяться.
Я ни на минуту не забывал о девочке, которая убрала тяжесть с моей груди, и жалел, что из-за дождей мы не виделись уже неделю. Приближался день нашего с мамой и бабулей отъезда в город, и я хотел побыстрее увидеть её.

Накануне нашего возвращения в город я всё же решил, несмотря на дождь, навестить свою знакомую. Встал с утра пораньше и, натянув дождевик, первым делом пошел к речке.
Река вышла из берегов и расширилась, а бревно, на котором мы с девочкой всегда сидели, затопило.
Я с минуту стоял в нерешительности, а затем побрел в сторону леса. Девочка всегда убегала туда на рассвете.
Под ногами зачавкала грязи, и ботинки быстро намокли. Я шёл по еле заметной тропинке среди деревьев, стараясь не потерять её. Чем дальше я отходил от реки, тем тише становилось. Слышен был лишь шум дождя, который давил на уши. Я несколько раз подскальзывался на мокрой грязи и чуть не падал. Всё время смотрел под ноги, чтобы не упасть, и не заметил, как деревья начали редеть. Понял только, что стало светлее. Остановился и огляделся. Деревьев действительно стало меньше, и впереди я увидел что-то похожее на дом. "Что-то похожее", потому что из-за деревьев и стены дождя было не различить.
Я обрадовался и заторопился. Наверняка она живет здесь. Других домов видно не было, а она гворила, что живет у леса.
От чего-то вместо того, чтобы расширяться, тропинка к дому становилась всё незаметней. Когда она совсем пропала под травой, я остановился и поднял голову. С минуту ничего не мог понять, а потом застыл.
То, что я издалека принял за дом, и правда им оказалось. Если, конечно, эти словом можно назвать обгорелые, почерневшие, трухлявые брвна и черепицу. Сгоревший дом. Очень давоно сгоревший дом.
Я медленно подошел ближе. Здесь всё поросло высокой травой, и было странно, что половина крыши и стен еще не рухнули под напором дождя, ветра и снега. Я заметил, что-то белеющее у дальней почерневшей стены под остатками крыши. Подошел ближе и не поверил своим глазам. Шляпа с голубыми лентами.