Осадили меня из воды вместе с собратьями и с Натриями. Сцепились мы, каждый держит по шесть товарищей, и все вместе – как пёстрый кубик. Изнутри пёстрый, а снаружи – белый весь. Поваренная соль – говорят люди, хлорид натрия – называют это учёные. Осадили, да потом отдельно от всех в воду опять отправили. Как ни держались мы друг за друга, но вода оказалась сильнее – разделила нас, разметала по раствору. Натрий – с кислородом рука об руку, я – к водороду прямиком. Болтаемся мы среди молекул, ждём своего часа.
Окунаются в воду электроды, и пустили ток – тянут нас к аноду, Натриев – к катоду. Касаемся положительного электрода, электроны-то туда сбегают, ну, нам ничего не остаётся, как разбиться по парам, одинокие электроны в общее облако – и наверх, туда, по трубам! Взлетаю я и вижу краем глаза – на катоде, где электронов полно, Натрий их хватает, сколько ему от природы предписано, и тотчас же кидает в воду! Протон с электроном образуют водород, а натрию остаётся гидроксил – и вода становится не водой, а щёлочью.
Ну, думаю, вот полетаю всласть!
Ан нет! Тяжелее мы всякого газа, что в воздухе плавает, не можем взлететь. Кислорода – вдвое тяжелее, пара – вчетверо, углекислый газ – и тот перевесили. Лежим на дне сосуда, куда нас согнали, наполняем его постепенно – и ждём, ждём… Тут влетает через трубку стая Водородов, врезаются в наши пары, разбивают их, ну а мы, не будь дураки, хватаем у них электроны и вместе летим вверх – уже куда как легче, в паре не с тяжёлым собратом, а с лёгким Водородом. Вверх, по трубе, потом вниз и… как, снова в воду?!
Ну, точно! Вон, сколько нас туда влетело! Пятьсот литров в литре воды умещается, потому нельзя трубку прямо в воду опускать – так расширится, что выплеснется, куда не следует. Получается соляная кислота – одна из сильных, известных и полезных. С ней и соли можно получить такие, которых в природе нет, и в органику всякую нас, Хлоров, подселять… Да и в человеке она есть – в желудке течёт, жиры растворяет.
Но не для пользы сейчас эту кислоту взяли, хоть и сделали её на всех. А взяли малую часть в лабораторию. Аппарат для газов собрали… кто-то в Киппа делает, кто-то в Кирюшкина, а суть-то одна – чтоб можно было вентиль перекрыть, и газ бы сам реакцию остановил, выдавил жидкость наверх. Стекает соляная кислота вниз, омывает марганцовку – калий, кислород и жутко положительный марганец, семи электронов лишённый! Вот к нему-то и рванулись наши электроны лишние, а мы… а что мы? Те, кто успел вовремя, те прицепились к марганцу, усмирили его по двое на каждого – образовался хлорид в осадке. А те, кто при своих остался в этой стычке, те опять – попарно разбились, полетели по трубам, и собрался жёлто-зелёный газ там, где он нужнее всего…
А где нужен хлор в школьной лаборатории? В стеклянной банке, где его видно, чтоб ученики могли понять, что и вправду реакция идёт.
Поболтали нас в банке, сожгли с водородом – и снова в воду. А кислоту – на место, до лучших времён…

Ну и на прощание – один забавный случай. Когда составляли таблицу химических элементов, не могли понять, куда нас поместить. Нет, ясно, что на первое место, но куда – в первую или в седьмую группу? Казалось бы, какой вопрос: первый и должен быть в первой! Вот тут-то и загвоздка… Дело в том, что наш, первый, период, - самый короткий, в нём всего два элемента: Водород и Гелий. И у меня, с одной стороны, всего один электрон, как у лития и его младших родичей, а с другой – одного электрона не хватает, как у хищников-галогенов. Куда же нас поместить: в первую или в седьмую? Думали, думали, да так и не решили окончательно. Ни на тех, ни на тех я не похож по свойствам, но и на тех, и на тех похож по устройству атома. Что ж делать? И до сих пор Водород – единственный, кто сразу за двумя дверями живёт: сразу и в первой, и в седьмой группе нас можно найти…
Ну что ж, друзья, за знакомство – по горстке фотонов! Я угощаю!

Да, с таким набором интересных – без лишнего хвастовства – свойств трудно ожидать, что мы ещё в чём-то будем особенными. Но, чтобы доказать, что это не так, расскажу вам один красивый опыт, в котором мне довелось поучаствовать, когда занесло нашу команду в школьную лабораторию.
Итак, мы болтаемся в воде, рядом – нитрогруппы: один азот, три кислорода. Нитрат алюминия – одна из солей, которые в воде растворяются на раз-два. Плаваем, расслабляемся, а снаружи готовят другой реагент: Натрии кружатся в воде, и гидроксогруппы – рядом с ними; щёлочь, гидроксид активного металла. Их добавляют в нашу смесь, но не всех сразу, а понемногу – по каплям.
Несколько капель – и мы все лежим на дне, скованные каждый тремя группами. Гидроксид алюминия – слабое основание, нерастворимое в воде, выпало в осадок. Казалось бы, можно заканчивать опыт, но… капли продолжают падать в раствор! Что же это значит? Что нам делать?
Оказалось, нам ничего делать и не надо. Просто Кислороды, прицепившиеся к нам, держались за нас сильнее, чем за Водородов. Группировки, попадавшие к нам с щёлочью, хватали их, отрывали, обращая в воду. А мы… мы оставались с минусом на Кислородах, и что нам делать? Разумеется, плыть в воду и цепляться за Натриев. Образовалась соль – алюминат натрия. Что ж, металл – и вдруг в анионе?
А теперь – финальный аккорд! Отфильтровать осадок, чтоб не мешался, и добавить туда уже не щёлочи, а кислоты – к примеру, соляной, как к нам. И что тогда? С первыми каплями, конечно, выпал осадок – ортоалюминиевая кислота. А затем добавляем кислоту дальше – и он растворяется, как самое обычное основание! Что же это за металл такой – то ли основание даёт, то ли кислоту?
Есть группа металлов – маргиналов. По-научному – амфотерных: от греческого «амфотерос» - «и тот, и другой»; как бы сразу и металл, и не металл. Не стоит думать, что мы плохи – ведь у каждого свои недостатки… Наши оксиды и гидроксиды способны реагировать и с кислотами, и со щелочами. В первом случае получается обычная соль. А во втором – соль, где анион включает в себя металл.
Вот такие мы, Алюминии – сами по себе мало что значим, но если с кем-то ещё – то сразу важнее, ценнее и интереснее!

Не очень любят нас другие элементы, особенно те, кто от природы меркантильны – щелочные металлы и галогены. Ведь мы электронами не делимся и сами у других не просим – чего ж можно добиться от таких, считают они? Но однажды пришлось нам оказаться в одном сосуде с компанией Фторов. Так-то, конечно, полетаем и разойдёмся… но… одно большое НО… Сосуд попал на свет, который ловко поглощали молекулы фтора.
Что происходит с галогенами (точнее – с фтором и хлором) на свету? Их молекулы распадаются пополам, и остаются два отдельным атома. Если в сосуде один только этот газ – атомы тут же совместят свои электроны вновь. А вот если есть ещё кто-то, пусть даже и такой стойкий, как один из благородных газов… Увы, я был младшим тогда и даже не знал, что здесь может случиться. Даже Криптоны, которые лишь на один период старше меня, удержали бы здесь свои электроны – я же от натиска агрессивных Фторов лишился сразу четырёх из них.
Вот новость – фторид ксенона! Такого в нашей семье ещё не было… Химическая связь, разделённые электроны… Фтор, конечно же, остался доволен, а я – нет. Зачем мне терять электроны? Нарушается стабильность, как ни крути, ведь лучше всего, когда их снаружи восемь! Брыкался я, вырывался, да только крепко держат меня Фторы – четверо на одного. Осели на дно, кучкуемся в кристаллы. Что делать? Только ждать…
Чуть позже, когда закончилась реакция, нас собрали и осторожно переместили в воду, в слегка кислую среду – только чтоб щёлочи не чувствовалось. Сразу же реакция – мы рвёмся на волю, Фтор цепляется за водород… полный хаос, не поймёшь, куда лететь, за что хвататься, чтобы выжить в этой суете активных элементов, не принимающих нашего покоя. Не удалось нам оттуда вырваться свободными – оторвались ещё по два электрона, получилась трёхокись ксенона.
Что только с ней не делали… Кого-то с натрием в раствор загнали – сделали соль. Кто-то попутешествовал через руки разных элементов и сам не заметил, как из аниона в катион перекочевал – получили перхлорат ксенона. Химики искали разные методы, что можно сделать с нами. И нашей группе досталось нагревание – осторожное, всего нескольких миллиграммов, в сверхпрочном стекле, да ещё и завёрнутом в плотную ткань – на всякий случай.
Случился-таки этот «всякий случай». Разогретые, разогнанные теплом, мы вырвались из рук Кислородов, оторвали у них свои электроны. И прогремел взрыв – такой, что сосуд, в котором нас грели, разнесло на осколки… Они не разлетелись, нет, стекло завязло в ткани. А вот мы – разлетелись.
Что ж, урок химикам: если благородный газ связать – будьте осторожны, мы стремимся избавиться от общества агрессоров! А Кислород, кажется, даже доволен остался – ещё бы, такая почётная участь, быть первым, с кем поссорился Ксенон…

Фтор – разрушитель, старший из семейства галогенов – седьмой основной группы, самый-самый неметалл… Полюс периодической системы, блин… Повезло же нам, ёлки, оказаться на этакой вершине! Что мы, виноваты, что ли, что 9 протонов ядра тянут к себе электроны, а сами мы так малы, что притяжение оказывается огромным?! Потому и не окислить нас никак, как бы ни пытались, и сами мы буквально отрываем электроны у всего. Где бы мы ни были – везде заберём то, что хоть как-то плохо лежит. Разбойники, грабители, душегубы! – говорят про нас другие атомы. А что мы сделаем, если электроотрицательность зашкаливает, если даже кислород не может удержать свои электроны при нашем приближении?.. Вода – известный способ потушить пожар. Но может ли гореть она сама? Да. Может, если в неё пустить фтор. Загорится, и из неё улетит кислород. Кислород, обычно сжигающий дотла всё, сейчас сам не выдерживает горения! Почти вся таблица Менделеева горит во фторе, если вещество лишь чуть нагреть. Такая сила – и такая загнанность…
Так, спокойствие, братья... давайте расскажем всё, как есть...
История наших поисков была связана с множеством трагедий. Не один прославленный химик погиб или пострадал, пытаясь вырвать нас из соединений. Многие и многие годы учёные искали способы, материалы, сырьё. И вот – триумф: 1886 год – французский химик Муассан расщепил плавиковую кислоту и собрал несколько пузырьков светло-зелёного газа! Первые граммы были собраны в платине – она окислялась нами, пусть и не сразу. Но дальше удалось найти спасение. Вы слышали когда-нибудь, что происходит на воздухе с алюминием? Плотная плёнка, покрывающая металл, укрывает его от кислорода. Что же защищается таким же образом от нас? Медь! Фторид меди не ссыпается с неё, а покрывает сплошь, отделяя металл от агрессивного газа.
Что ж, удалось выделить – надо применять! Куда ж можно устроить на работу такой буйный, жаждущий окислять всех окружающих газ? Само собой, в одиночку мы нигде не трудимся, всегда нам кто-то отдаёт электрон заранее. Например, наш близкий знакомый – водород. Плавиковая кислота – слабая, но особенная! Кто-нибудь знает, как делали рисунки на стекле – нет, не красками, а протравливали, по сути, выжигая впадины? Есть один способ, и он основан – правильно, на плавиковой кислоте. Мы даже в связи остаёмся агрессивными – и в кои-то веки это пошло на пользу! Стекло разъедается кислотой – и остаётся красивый рисунок, радующий глаз людей и заставляющий нас гордиться собой.
Фторид водорода воздействует на всё вокруг куда как спокойнее, чем мы сами. Если что-то нельзя получить фтором – что ж, получите кислотой!
Алюминий – «крылатый металл», важный везде и всегда. Но достать его – целая проблема. И вновь на помощь приходят Фторы: наше соединение с алюминием растворяет в себе его оксид, после чего электролиз – дело техники!
Фторорганика – отдельная статья. Думаю, многие слышали про фреонные холодильники, но не каждый знает, что же такое эти фреоны. Что ж, мы можем просветить вас – благо, мне самому довелось полетать по трубкам, зацепившись за углерод. Фреоны – это просто углерод и фтор с хлором – четыре галогена на один центральный атом. Один хлор тут не помощник – обязательно нужны мы…
Если вместе с углеродом мы трудимся для холода, то с водородом – для жара. Ведь, сжигая его во фторе вместо кислорода или воздуха, можно получить температуру, плавящую даже сверхстойкий вольфрам!
Ну и, пожалуй, самое главное, самое достойное – то, что мы сами, и не мы одни, считаем окупающим многие наши прегрешения. Фтор и жизнь… Кто бы мог поверить, что это станет возможным? То, что говорить об этом правильно, впервые доказал… слон! В его зубах учёные обнаружили нескольких моих собратьев и, почувствовав зацепку, стали исследовать дальше. Оказалось, что кариес вызывают не только грязные зубы (хотя это, конечно, куда как важнее и проще для каждого!), но и банальный недостаток фтора. Засылая наших собратьев – вместе с металлами, в виде фторидов – в питьевую воду, можно помочь зубам справляться с подступающим кариесом. Да и в других органах мы можем принести пользу – и пусть не до конца известно, как, но мы можем! Мы можем помогать больным – не это ли лучшая задача?

Сфалерит, марматит, алунит, каламин, родонит, флогопит, сидерит, касситерит, вольфрамит … Таков далеко не полный перечень минералов, куда заносило наших собратьев. Множество стран могли бы найти нас, но за шестьдесят лет добыли всего грамм. Мы слишком рассеяны по миру, разлучены друг с другом, почти все закинуты на чужбину, как чужеродные включения. Очень редки наши минералы, так редки, что их почти невозможно найти. Даже о нашем первом знакомстве с химиками говорили вовсе не слитки и даже не мелкие крупицы индия. Химики научились разбирать наши гены, кровь, данную нам от рождения, - спектр, и именно в честь цвета, выдавшего нас, мы и были названы – индий, металл цвета индиго.
Сколько заблуждений, ошибок, неточностей допустили учёные, изучая наши свойства! Даже определить место жительства в таблице никак не могли: утверждали, что мы – жители второй группы и куда как легче, чем кажемся. Лишь через семь лет Менделеев вычислил наше истинное место жительства – пятый период третьей-А группы. Но ещё долго и много было разочарований, когда ожидали того, что мы дать не можем…
Не умеем мы, как истинные атомы металла, цепко держаться друг за друга в общем электронном облаке. Говорят, есть один камень, реальгар, который очень красив и был бы достоин огранки – если бы не одно «но»: пара дней на свету – и он рассыплется в пыль. Так же и мы: кусок металла красив, блестит, как серебро, но, стоит лишь к нему приложить усилие – и рвутся связи, разбегаются атомы. Даже надавив кончиком ногтя, можно отщипнуть небольшой кусочек металла. Говорят, свинец очень слаб перед растяжением – индий же в шесть раз более непрочный. Говорят, золото очень мягко – индий в двадцать раз мягче. Куда такому металлу в конструкцию? Что нам делать? Куда направиться трудиться, раз уж нашли нас химики? Вопросы, вопросы, и никаких ответов…
Тридцатые годы двадцатого века… Семьдесят лет со дня нашего открытия… Учёные бьются над способами добывать нас побольше. Что же стряслось? Вы удивитесь: мягкому, нестойкому к давлению индию оказалась открыта дорога в механику! Я сам это видел: брали стальную основу для подшипника, на него электричеством загоняли серебро, сверху – свинец, а потом – моих собратьев (я сам тогда в растворе плавал). Зачем? Ведь мы ужасно мягки, такой подшипник сотрётся очень быстро! Но механики знали, что делали: они просто нагрели подшипник, и, разогнавшись, Свинцы и Индии перемешались так, что не поймёшь, где был один, а где второй. А сплав свинца и индия куда как прочнее, чем каждый из этих пластичных металлов в отдельности. Вот и получилось – вроде бы бессмыслица, а не ломается впятеро дольше!
Есть ещё одна хитрость для металлургов. Иногда нужна очень тонкая оболочка металла – раскатать его в такую тонкую поверхность не удастся, он порвётся. Тут на помощь приходим вновь мы. Наш собрат – Галлий – учит нас легко отделяться друг от друга и плавать поодиночке, ведя себя, как самая настоящая жидкость. На этом и основывается работа мастера. Что ж делают люди? Отливают из нашего сплава изделие нужной формы: нужна сфера – делают шар, нужен куб – отливают куб… Потом подключают к нам электричество, и мы, зарядившись, осаждаем на себе тот металл, из которого должна быть оболочка. Затем то, что получилось, греют, мы с Галлием разбегаемся, вытекаем – и вуаля!
Ну что ж… ой, о главном-то я забыл! Прошу пардону! Как же я мог не вспомнить про то, где я работал сам! Полупроводники, конечно же! И дело даже не в арсениде или антимониде индия, а дело в том, что мы – да-да, именно мы! – можем стать одними из лучших акцепторных примесей. Что это значит? Сейчас объясню. В полупроводнике (например, кремнии) всегда есть немного свободных электронов и немного «дырок» - мест, откуда эти электроны вырвались. Обычно они в равновесии, но малейшая примесь может это равновесие сместить. Судите сами: у меня валентных электронов три, у кремния – четыре. Если я попаду на место кремния, сразу образуется лишняя дырка, в которой может застрять свободный электрон – и соотношение меняется. Такие примеси, берущие себе электроны, и называют акцепторными, а полупроводник с такой примесью – p-типа, или дырочный – ведь ток в нём переносят уже не электроны, а дырки, смещаясь вдоль кристалла против движения связанных электронов. Много есть разных мест, где нужна такая проводимость… но это вопрос уже к физикам, а не к химикам, так что – позвольте завершить рассказ, меня ждёт друг Германий в нашем выпрямителе тока!

Кто не знает великого русского химика Диму Менделеева? Ну, это для нас Дима, а для людей, не заставших его, он Дмитрий Иванович. Он был первым, кто сумел построить план нашего дома – таблицу, где записаны все адреса всех элементов. Периодическую таблицу основанную, конечно, на периодическом законе, который с тех пор и носит имя этого учёного. Периодический закон – великая сила, и в этом нам, Галлиям, довелось убедиться на себе. Ведь галлий – один из трёх элементов, с невероятной точностью предсказанных Менделеевым задолго до их открытия.
Это было во второй половине девятнадцатого века. Французский химик Лекок де Буабодран активно исследовал в спектроскопе разные образцы, попадавшиеся к нему в руки. Неудивительно, что несколько атомов, давших в спектре цинковой обманки чёткую фиолетовую линию, не ускользнули от него. Да, добыть ему удалось меньше грамма вещества, но сам факт имеет значение: открыт новый химический элемент, получивший название галлия – в честь родины Лекока. Но это было только начало: узнав об открытии, Менделеев сообщил Лекоку о своём предсказании и, в частности, предположил, что тот ошибся, определяя плотность нового металла. Де Буабодран, наверное, слегка обиделся и решил указать Диме на своё место, но оказалось, что он действительно ошибся. Почти точное совпадение всех данных предсказанного и открытого элементов дали право однозначно говорить: экаалюминий превратился в галлий.
Без лишней скромности можно сказать: Лекоку выпало открыть один из самых оригинальных металлов во всех таблице. Да, практически любой знакомый из семьи Железа относится к нам снисходительно, а Вольфрамы и вовсе пренебрежительно – и это понятно! Любой другой металл – одиночка по натуре: в кристалле атомы держатся раздельно, зацепляются друг за друга лишь свободными электронами, за счёт чего онги и ковки, и электропроводны, и довольно тугоплавки – по крайней мере, в сравнении с нами. Мы же, Галлии, всегда держимся парами: объединим электроны, сблизимся, а то, что осталось, уже выбросим в общее облако. Одно касание руки – и это облако дробится, каждая пара атомов колеблется сильнее, и рвутся металлические связи. Кто сказал, что металл нельзя расплавить на ладони? Пусть другие нас за это ругают – люди и такую особенность посчитали достоинством. Такой легкоплавкостью галлий схож с ртутью и с самыми активными из известных металлов – рубидием, цезием, францием.
Галлий также отличается тем, что, как и наш старший собрат Алюминий, мы амфотерны: способны образовывать соли как с кислотами, так и с щелочами. Ещё мы похожи, как ни странно, на кварц: как и он, мы неодинаковы в разных направлениях для прохождения электричества и расширения от тепла. Ещё мы похожи на воду: я думаю, каждый знает, что лёд легче воды – так же расползаемся, затвердевая, и мы. А ещё мы немножко уникальны – уникальны в одном: долго, очень долго способны плавать, не сцепляясь и не разлетаясь… При тридцати градусах плавится металл, а закипает аж при двух с лишним тысячах, и почти не испаряется в промежутке.
Это и наловчились использовать люди. Как же? Термометры. Галлиевые термометры – годные для условий от температуры тела до температуры плавления железа… Какой другой измеритель может похвастаться таким диапазоном, а? А ещё – дырочная проводимость в полупроводниках (наряду с индием); специальные стёкла с особыми свойствами; самые лёгкие в изготовлении зеркала; вакуумные насосы, более эффективные, чем ртутные… Наверняка это не всё, но уж слишком коротким был мой путь по разным лабораториям и мастерским, чтобы узнать, где ещё трудятся мои собратья…
Э, вы не заскучали? Расскажу один забавный момент. Казалось бы, понятно, откуда взялось наше имя: Галлия – прежнее название Франции, родины де Буабодрана. Но копнуть поглубже – и можно найти другую связь. Ведь имя Лекок по-французски означает… «петух»! Да, я вижу, вам уже смешно, и я сам смеялся, когда впервые это узнал. Но главное другое: ведь «петух» на латыни – gallus. Быть может, Лекок так завуалировано обессмертил своё имя?..
Впрочем, ладно! Потекли мы дальше, быть может, через пару лет нас ждут великие дела, как брата Германия…

Эх, люди, сколько ж можно говорить и объяснять!
Зачем сжигать нас на воздухе и выпускать летать свободно? Ведь потом сами ругаться будете… До облаков нам долететь – “piece of cake”, как говорят английские подростки, а облака – это, между прочим, вода. Вот и проливаются дожди, разъедающие мрамор, отравляющие деревья… А ведь гораздо лучше было бы соединить нас с водой под контролем, не выпуская, не разгоняя, а так, чтобы кислота оставалась лишь там, куда её налили люди! Но нет, не убедить нам их, и будут проливаться кислотные дожди, пока не взвоет само человечество от гибельности своей науки…
Зачем вносить серную кислоту в лаборатории, где могут быть дети? Ведь далеко не всякий из них помнит простое правило: «сначала вода, потом кислота – иначе случится большая беда». Сделать наоборот хотя бы один раз – и вот вам и ожоги, вот вам и порча вещей, а кого винят? Конечно же, нас! А ведь если капать кислоту в воду, то всё будет хорошо – получится раствор, который можно использовать и для титрования, и для наглядных реакций…
Зачем?..
Ведь есть много дел, где мы полезны и безопасны…
Вот, например, знает кто-нибудь, что делать, если пролилась ртуть? Санэпидемстанция, говорите? А сами? Вот именно! Самим что сделать, не знаете. А, между прочим, демеркуризация – то есть, избавление от лишней ртути – можно легко провести с участием серы. Просто засыпьте капли серой: очень скоро из блестящей жидкости и жёлтого порошка образуются мелкие красные кристаллы – киноварь, вещество, которое не испаряется и парами не отравляет. Ведь так использовать чистую серу лучше, не так ли? Лучше, чем для религии – говорить, что якобы наше синее пламя поджигают в Аду, дабы пытать попавших туда. Лучше, чем для войны – смешивать с селитрой и углём, чтобы получить порох. Лучше! Конечно, лучше очищать, чем убивать…
Но ведь не только простым людям, и, точнее, не столько простым людям нужна сера. Промышленность, химическое производство – вот та отрасль, где мы чаще всего путешествуем. Загружают в печь вместе с железом, обжигают в «кипящем слое» - всё лишнее выпадает в нижнюю часть, а нужный сернистый газ – вверх, в трубу уходит, вместе с пылью, влагой и остатками воздуха. Два фильтра (циклонный и электрический), сушильная башня, где газ промывают серной кислотой, а затем – теплообменник и контактный аппарат. Нагрелись, проехали по катализатору, прицепившему к нам лишний кислород, - и отдали тепло следующим поколениям газов, влетающим в машину вслед за нами. И финал путешествия – уже не сернистый, а серный газ смывают, получая олеум – кислоту более чем стопроцентной концентрации.
Но не могу я без слёз думать о том, сколько вреда наносят себе люди, теряя нас на дороге производства…
Не только ведь окислы могут улететь бесконтрольно! А сероводород? Газ, про который не поймёшь: то ли это он с запахом тухлых яиц, то ли тухлые яйца им пахнут… Отравиться им – пару раз вдохнуть, а изгнать не так-то просто: спасает, как ни странно, хлор, который и сам по себе сильный яд. Вот вам и редкий случай, когда в химии минус на минус дал однозначный плюс.
Но обычно, увы, так не бывает – два разных вредителя вместе наносят двойной вред…
Эх, люди! Сколько можно вам напоминать?..